Повесть о Ходже Насреддине (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Жалеть подобную тварь!
— А по-моему, — на всякий случай меняла понизил голос, по-моему, власти вообще не должны были бы вмешиваться в домашние дела…
Вор в сундуке почувствовал под своими руками, сжатыми на запястьях вельможи, мгновенную судорогу — отблеск внутренней вспышки, порыва схватить вольнодумца! Даже здесь, в сундуке, на краю собственной гибели, этот доблестный охранитель устоев не мог до конца подавить в себе хватательного рвения.
— Если бы ты когда-нибудь изменила мне, — шутливо продолжал меняла, — то все-таки
— Это не в сундуке — под полом. Опять мыши.
— Надо завести кота. Может быть, найдется у лекаря лишний кот — тогда я принесу. Не вставай, не надо: я сам запру калитку снаружи, чтобы не беспокоить тебя, когда вернусь.
И вдруг он запнулся, словно подавившись собственным языком.
Что-то произошло. Но что — вор из сундука понять не мог.
Снова послышался голос менялы — хриплый, глухой, на этот раз далекий от всякого благодушия:
— Откуда здесь этот парчовый халат? Эта золотая сабля?
Сердце вора дрогнуло, дыхание прервалось. О глупцы! Забыть халат, забыть саблю! На самом виду!..
А над сундуком начиналась буря.
— Это?… Это?… — лепетала Арзи-биби и ничего не могла сказать: удар был слишком внезапным. Даже она, бестрепетная, смутилась и, могучая, пошатнулась!
— Да, это! Именно это! — наседал купец; голос у него был горячечный, с визгом.
— Это — подарок. Я приготовила тебе подарок…
— Подарок? Мне? Сабля? Парчовый халат с медалями? Ты лжешь! — загремел меняла. — Говори, чей это халат, чья сабля?
— Да твои, твои! — пыталась отговориться Арзи-биби. — Не кричи же так — услышат соседи.
— Пусть! Пусть они слышат! — вопил меняла. — Пусть они знают! Я вижу, что распутство проникло не только в дом Нигматуллы! Кто здесь был без меня? Ага, ты молчишь! О презренная распутница, о дочь шайтана! Кто? Говори — кто?
Арзи-биби молчала, обезоруженная и подавленная.
Вельможа в сундуке от ужаса лишился чувств и мягкой безжизненной грудой навалился на вора.
Да и сам вор — на что уж был привычен ко всяким испытаниям! — тоже поддался гибельному страху. Пропал!.. Сейчас меняла позовет людей, начнет обшаривать дом. Подземная тюрьма, пытки, палач, виселица!.. Погиб!
— Кто? — душно и хрипло надрывался меняла, топоча в исступлении ногами. — Говори!..
Подавленный страхом, смятением, вор мысленно из сундука воззвал к Ходже Насреддину: спаси, пусть совершится чудо!
И оно совершилось! Спасительная догадка — яркая, как молния, тонкая и острая, как игла, мелькнула в его замутившейся голове. Это была не его догадка, — она прилетела к нему со стороны; вор сначала даже не очень ясно понял ее и, конечно, сам никогда бы не смог претворить ее в действие. Но в одно время с догадкой ему передалась могучая сила.
Все, что произошло потом, все слова и действия вора были не его словами и действиями, а исходили от этой неведомой силы. Повинуясь ей, вор — как бы в
Арзи-биби коротко вскрикнула и задохнулась, смертельно побелев. Живыми на ее лице остались только глаза — огромные, недвижные, черные… Еще бы! — она прятала в сундук пленительного Камиль-бека, а вылез какойто одноглазый урод с широкой плоской рожей, способный привести в омерзение даже самого демона Сахра!
Таинственная, действующая со стороны сила заставила вора выйти из сундука, захлопнуть за собой крышку, после чего уложила ему на язык следующие слова:
— Арзи-биби, все открылось! Мы с вами не должны больше обманывать вашего столь достойного супруга. Нам остается одно: раскаяться и униженно молить его о прощении.
Меняла подпрыгнул, задрожал и заскрипел зубами. Арзи-биби, прижавшись к стене, лепетала:
— Кто это?… Кто это?…
— Кто? — хрипел купец. — Ты не знаешь — кто?
— Клянусь, я никогда его не видела! Никогда!.. Сегодня… вот сейчас — первый раз в жизни!
А вору не нужно было подыскивать убедительных слов, похожих на правду, — они выговаривались сами:
— Когда я услышал, как ласково, как нежно ваш супруг беседует с вами, сердце мое наполнилось раскаянием и стыдом…
— Он лжет! — кричала Арзи-биби. — Не верь ему! Я никогда, никогда его не видела до этой минуты!
— Развратница! — шипел, содрогаясь, меняла. — Изменница! Обманывать своего благодетеля, который взял тебя нищую! Обманывать его! И с кем? С такой гнусной рожей, с таким уродом! Да ты посмотри на него, посмотри: чем он лучше меня?
— У женщин бывают часто весьма странные и даже порочные склонности, — ханженским голосом вставил вор.
Арзи-биби в ответ могла только простонать. Она уже оправилась от первого потрясения, уже все поняла: она кипела от гнева, сжигая вора в пепел раскаленными молниями своих черных глаз! Но была связана, бессильна, принуждена к молчанию. Ибо там, в сундуке, был второй.
— Он лжет!
И опять она задохнулась.
— Не запирайтесь, Арзи-биби, — сказал вор. — Только чистосердечное признание может спасти нас. Не сами ли вы сегодня увлекли меня в этот дом, сказав, что ваш супруг до ночи удалился к ростовщику Вахиду с целью отыграть в кости свой проигрыш — триста семьдесят таньга?
— Ты даже это разболтала ему! — возопил купец, рванув себя за бороду. — Даже это!
Таинственная сила продолжала действовать, подсказывая вору нужные слова:
— Клянусь никогда больше не переступать порога этого дома и никогда не наполнять моих глаз видом этой женщины, которая действительно прекрасна телом, но черна душой, как это явствует из ее бесстыдного запирательства. Мое сердце с презрением отвращается от нее — я удаляюсь…
Медленными шагами, опустив голову, как бы вконец подавленный раскаянием и скорбью, он вышел из комнаты.