Повесть о храбром зайце

Цевль Акс

Разъярённый как бык, ибекс опять растолкал свою группу поддержки и хотел уже броситься на муфлона, но какая-то трусость остановила его. Всё-таки — перед ним дозорный.

Муфлон: Ну? Что, бэ? Давай!

Страх сковал ибекса. От прыти не осталось ничего. Оно и немудрено! Подними руку на дозорного, и «тебя нет»! Смертная казнь за жест один! Конечно, муфлон понимал кто он, и как перед ним должны кланяться!

Муфлон: Повторяю ещё раз, бэ! Запрещённое оружие! Положить на… (опять прикусил язык, пошатнулся, чуть не потерял сознание — «отчего?» подумал он. «За что?») Запрещённое оружие… положить на…

Ибекс дрожал-дрожал,

понял уже, что за долю секунды растерял весь свой «авторитет», но что он мог с собою сделать? Пока ещё не знал. Другие тоже стояли потерянные. Кто-то даже «решился» озвучить свою неуверенность: «так-то он прав, дозорный наш…». «Конечно, конечно, бэ…» Вроде бы волна этой агрессивности уже должна была спасть. «Усталось её сильнее», думал дозорный.

Муфлон решил закрепить своё (как ему до сих пор казалось) выигрышное положение — дать ещё одну, последнюю команду:

Муфлон: Последний раз предупреждаю, бэ! Запрещённое ору…

Ибекс: Да иди ты в жопу! Бэээээ! (Наконец осенило ибекса.)

Он понял, что перед ним стоит полутруп! Шаг в сторону, ещё один — ибекс просто обошёл муфлона. «Легко, непринуждённо», как на танцах.

Муфлон: Куда?!!!

Ибекс: Он убил братишу, БЭЭЭ! КОЗЛЫ! ВПЕРЁД!

Муфлон: Всем стоять! Арестую, бэ! Посажу, бэ!

Некто из толпы: Да вперёд, ребята! Он убил братишшшу!

Муфлон: Всем стоять!

Некто из толпы: ДАВАЙ!

Только небольшая группа из толпы последовала дурному примеру невменяемого ибекса. Остальные наоборот потянулись к дозорному. Тут же из толпы показался сын аптекаря с большой своей походной аптечкой. Он пробирался к муфлону уже какое-то время, но раненые то и дело останавливали его. Он работал, исполнял свой долг. Но вот он выбрался из толпы. Вот он увидел. Только он коснулся муфлона, крикнул ему что-то — что-то доброе и забавное, про помощь в трудную минуту — муфлон завопил от боли и злобы, оттолкнул сына аптекаря, и из последних сил понёсся куда-то… куда-то нетуда… куда-то в сторону.

В это время ибекс свернул на дорожку к мосту, пробежал-пропрыгал этот жалкий десяток шагов, достал лук и стал целиться. Ему хватило ума не подходить ближе, не выпрыгивать на всеобщее обозрение, и уж тем более не орать на йети. Его бы тут же пристрелил «тот другой»! «Тот красный, тот злой психопат, бандит с большой дороги!» Ибекс боялся зайца. Он просто хотел застрелить йети, а дальше «будь, что будет»! Он хотел стать героем. Он хотел изменить свой мир.

Ибекс присел на колено, «хорошо прицелился» и выстрелил как ему показалось прямо в йети. Но стрела пролетела мимо. Ибекс стал готовить следующую стрелу. Он уже слышал вой толпы за ним, он слышал крик муфлона (казалось бы тут, совсем рядом), он слышал стук своего большого (в общем-то незлого) сердца. «Вот сейчас, бэ!»

Ибекс: Сейчас или никогда, БЭЭЭ!

Вдруг, опять непонятно откуда, выбежал орущий матом муфлон и бросился на ибекса. «Чёрт мелкий! Чёрт, бэээ!» Ибекс повернулся к муфлону — решил стрельнуть ему под ноги, но стрелял он плохо, и попал прямо в сердце.

Муфлон упал на землю, замолчав мгновенно и навсегда. Что-то громко крикнул сын аптекаря, что-то почти такое же и почти так же повторил ибекс, выронивший наконец свой запрещённый лук, упавший на колени рядом.

Сын аптекаря осмотрел муфлона и зарыдал над ним как самка. Толпа, нагнавшая ибекса, встала вкруг него и в течении получаса забивала его насмерть.

IX

Старейшина:

Ну вот и всё, бэ. Я останусь здесь.

Йети снова встал на четвереньки и как паук полез по мосту. Он чуть не упал в самом начале — скатился, скосил. Но так уж устроены эти корневые мосты, что падая, ты скорее всего скатишься на нижний их уровень — так они растут от земли и в несколько «этажей» ввысь, иногда выше самих деревьев.

«И безумец с луком его не подстрелил. И с моста он не падает… Я не знаю зачем я помогаю ему. Я не знаю, за что он убивает козлов с такой первобытной жестокостью (хотя уже догадываюсь). Я повинуюсь чувству, я повинуюсь случаю. Я решил дать шанс этому ибексу — убьёт, так убьёт! Кто-кто, а они-то имеют право на «шкуру» его! Братиша, не братиша… он и без братишы, много кого накрутил! И это ж только сегодня! Эх, придётся с ним теперь волочиться. Надо бы казнить! Надо бы!

Но я не могу! Это не моя история. Не моя месть. Не моя беда. Спасся, и будь благодарен! Пройдём через «город мёртвых», и разойдёмся в разные стороны света. Если повернёт назад — точно застрелю. А пока будем пользоваться друг другом. Ночь ещё надо пережить. Не думаю, что так просто всё. Ещё не отделались мы от них! Ещё не вышли! Вон как разорались они там! Чего орут-то так, ась? Почему перестали идти за нами?»

Заяц: Там что-то происходит. Они перестали за нами идти.

Старейшина: Да, бэ, что-то ужасное там творится! Я должен возвращаться! А вы…

Заяц: Мы выберемся. Я в некрополе вашем бывал.

Старейшина: Помню, помню. Ты — заяц. Коррупционер имперский. За золотые унитазы выслали, ба-ха-ха — помню!

Заяц: И вы туда же! Не было никаких золотых унитазов!

Старейшина: Говори, что хочешь, бэ! Да кто тебе поверит, ба-ха-ха! У вас, у каждого своя красивая легенда, а копни вас… всё то же!

Не прощаясь, не обрывая диалога, старейшина развернулся, и пошёл обратно в город — туда, где забивали ибекса. Заяц стоял на мосту. Он многое хотел спросить у старика, но понимал, что времени у него осталось ровно на один вопрос.

Заяц: Вы сказали, что я проживу меньше вас! Почему вы так в этом уверены?

Старейшина: (Не оборачиваясь) Я ни в чём не уверен, бэ. Но первое, что ты должен сделать, бэ… Ты должен оставить своё оружие!

Заяц: Нет! Это исключено!

Старейшина: Ты больше не воин! Ты — инвалид. И очень скоро ты в этом убедишься. Прощай, бэ! Больше не скажу тебе ни слова! Выше своих золотых унитазов ты не прыгнешь, как я теперь погляжу! Жаль, бэ! Жаль.

«Я… инвалид?!»

Старейшина вернулся на улицу, и стал там громко накрикивать свои «заклинания» (как тогда у храма). Непонятно только слушали его или нет. Опять затянули какую-то песню. В городе зазвенел колокол, затрубили фанфары. То ли расходились на сон, то ли опять собирались на поиски. Теперь это уже неважно. Заяц никогда не вернётся в этот город.

За мостом начиналась закрученная, местами рваная ветвистая тропа в город мёртвых — серпантин, засыпанный снегами. Тут уже случались и лавины. И именно в этих местах обычно обитали йети. «А ты? Ты-то…»

Заяц: Ты отсюда? (Спросил заяц йети.)

Йети: Арррр!

Заяц: И что это значит?

Йети: Арррр!

Заяц: Да уж. Непросто нам с тобой придётся!

«Наверно ещё не пришёл в себя. Думаю, нам удастся с ним поговорить, но не сразу, не сейчас. Хотя… О чём нам с ним говорить?!»