Повесть о Мизхаппаре
Шрифт:
– Товарищи члены нашей партии, "доблестные голодранцы "! Хватит! Нож дошел до самых костей! Сколько можно терпеть гнета и издевательство! Мы должны бороться со злом, то есть с демократией и с религиозным мракобесием, не щадя свои крови, во имя светлого будушего нашего многострадального народа! В этой борьбе нам поможет вот это книга!.. С этими словами Курумбой показал нам какую-то книгу в красном переплете, и я спросил его:
– Простите, таш каминдон, это "Капитал" что ли?
– Нет, таш красноармеец! Это книга называется "Народные сказки". Мы должны выучить эту книгу наизусть! Потому что в этих сказках содержатся уникальные способы борьбы со
– Сынки мои, вот вы стали взрослыми и сильными! Теперь вы должны бороться за своё счастье самостоятельно. Для этого вы должны объединиться как никогда. Если вы будете шагать по жизни сплоченно, то никакой враг не сможет победить вас. Вот, я сейчас вам покажу один уникальный пример... С этими словами старик раздал своим сыновьям по одному стеблю хлопчатника и велел им сломать их. Сыновья с легкостью сломали стебли. Тогда отец дал каждому по снопу таких стеблей от хлопчатника. Сыновья сломали без труда и эти снопы от хлопчатника "гузапоя". Увидев это, отец удивился. Он дал сыновьям по одному деревянному шесту и велел им попробовать сломать. Сыновья без всякого труда сломали и эти шесты, и стали ждать следующего испытания. Тогда старик разозлился и закричал им:
– Ах, вы дармоеды! Лежебоки несчастные! Имея такие силы, лежите дома и живете за счет моей пенсии?! А кассир не выдает нам вовремя нашу пенсию, пуская её в оборот и получая навар! Я не могу больше кормить вас! Найдите себе работу, паразиты! Идите на базар и катайте тележку! Давайте, выходите вон из моего дома, нечего сидеть тут, идите вон! Так старик стал выгонять своих сыновей, выталкивая на улицу. Но сыновья цеплялись за косяк двери и умоляли, чтобы аксакал не выгонял их из дому.
– Отец, не выгоняйте нас, пожалуйста! Мы боимся выходить на улицу! Там полно работников милиции! Они поймают нас и, незаметно подложив нам в карманы запрещенную литературу или листовки, отправят в тюрьму. Оттуда нас эпатируют в лагеря, где невинные люди умирают от недоедания и туберкулёза!
– Не бойтесь, шакалы трусливые! Я скажу вашей маме, и она зашьет ваши карманы рыболовной леской, наполнив их песком, и никакой мент не сможет положить вам в ваши карманы религиозные листовки или снаряды - сказал аксакал.
– Хы-ыы-ыы-ыы!
– засмеялся старший сын, и другие сыновья тоже начали ржать, показывая зубы, почерневшие от регулярного курения махорки.
– Отец! Карманы-то зашьет мама, но есть на улице ещё более опасные и безжалостные типы, свои же соотечественники, которые охотятся на рабов, себе подобных. Они обманным путем могут увезти нас в соседние страны и, отняв у нас паспорта, продать нас работорговцам на вечное пользование! Что тогда?! Вы хотите, чтобы мы стали рабами и работали в лесу с кандалами на шее и ногах, печально гремя чугунными цепями?!
– спросили сыновья у старика.
– Ничего, вы такие сильные, что без всякого труда оборвёте стальные цепи с кандалами и совершаете побег - сказал старик...
Тут рассказ Курумбоя прервался. За окном без стёкол появилась черес чур чисто сбритая, ишачая рожа Хуббигулы, который работал в органах на полставки тайным информатором, то есть стукачом.
– А, попались,
– сказал Хуббигуль, прочесая свою деревянную ногу, одетую в женской колготки.
Курумбой в панике схватился за бутылку и закричал: -"Товарищи! Полосатая революция в опасности!". Потом этой бутылкой изо всех сил ударил Хуббигулу по голове. От сокрушительного удара Хуббигуль упал на земляной пол канцеляри нашей партии. Мамадияр, проверив пульс Хуббигуля, сделал знак что, сексот мертв.
– Таш каминдон, вы убили стукача!
– обрадовался я.
– Хотя он был стукачом, все равно жалко - сказал Юлдашвой, скорбно снимая с головы тюбетейку, сшитую из кошачей шкуры.
– Выше голову, товарищ Юлдашин! Политика, это искусство! А искусство всегда требует жертв!
– сказал Курумбой, держа в руках разбитую наполовину бутылку. Потом скомандовал:
– Поднимите труп этого гада, выбросим его в реку! Мы покорно согласились с каминдоном и подняли труп покойного стукача. В это время в небе над свинарником появилась луна, которая грустно плавала среди облаков, похожие на знаменитый бухарский каракуль, освещая нам дорогу.
– Таш, каминдон, не лучше ли нам его закопать в землю, чем бросать в воду. Ведь, этот труп рано или поздно всплывет наружу, как раздутый труп осла или застрянет где-нибудь, что будет тогда? Тем временем он начинает портиться и бездомные собаки стаями устремиляются туда, время от времени ревниво рыча на ворон, которые будут кружаться в небе. Вы думаете, что дехкане не заметят этого и не позовут участкового Шгабуддинова?
– спросил Мамадияр.
– Прежде чем бросить труп в реку, мы должны привязать к его ноге вон тот плуг - и дело с концом. Плуг тяжелый, и никто не догадается о нашем гнусном преступлении - сказал Курумбой.
– Хорошая идея - сказали мы хором.
Потом мы вчетвером подняли и принесли на берег тяжелый плуг от заброшенного трактора "Т - 28 - Х -4" и, привязав его к ногам Хуббигулы, и бросили в глубокую реку "Карадарья", где бурлил водоворот.
– Вот, наконец, избавились мы от коварного стукача - и революция спасена!
– сказал Курумбой, облегченно вздыхая.
А луна всё ещё сияла над свинарником. Вернувшись в штаб канцелярии, мы потушили керосиновую лампу и разошлись по домам.
– Да, Сайитмират-ака, быть революционером, оказывается, не легкое дело. Вот сижу в своей родной хижине, пишу Вам это письмо, прислушиваюсь в тишину и думаю о том, не пришел ли за мной участковой Шгабуддинов, подкрадываясь тихо и держа наготове свой пистолет марки "Маузер".
Ладно, до свидания, Сайитмират-ака, тушу керосиновую лампу.
– Фуфф! Ох, блин, опять усы свои прожёг.
С уважением ко всем,
революционер и красноармеец Мизхаппар.
Ночь, Колхоз "Чапаев".
Восьмое письмо Мизхаппара
Здравствуйте, Сайтмират-ака, Вы не поверите, но помните, как того мясника Мухтара, который купил у меня дохлую овцу? Вот его, вчера арестовал участковый Шгабуддинов. Не-ее-ет, не из-за того, что он торговал мясом дохлых ослов и овцов, а за политические дела, которые он не совершал.