Шрифт:
Глава 1
Парадокс современного мира в том, что общение с интересными людьми не подразумевает наличие этих самых интересных людей. Есть желание искать общение с интересным человеком, но нет желания искать интересного человека.
Сложно?..
Вообще, честно говоря, у меня на много чего нет желания. Нет желания делать лишние движения. Нет, не в том плане, что я такой аморфный по жизни. Мне далеко не всё равно, например, что происходит в стране. И тем более, в моём собственном маленьком
Чтоб вы знали, я – волонтёр и эко-активист. То, что власти, и, в частном случае, мэрия нашего городка, не чешутся, это, я думаю, и без очков видно. Никто, например, уже который год не выделяет средства даже на очистку озёр и лесополосы в черте города. Хотя, средства-то, может, на бумаге и выделены. Только вот куда они уходят – догадайтесь, что называется, с трёх раз.
Скажите, вот вам, лично, нравится гулять по парку и наблюдать, простите мой французский, весь этот срач? Вам не больно смотреть на горы стеклопластика на берегу озера, а то и в самой воде?
Мне вот не нравится. Мне больно на это смотреть. Поэтому каждый раз, когда позволяет время, я беру перчатки, мусорные мешки, и отправляюсь в парк у озера. Что можно сжечь – сжигаю. Что сжечь нельзя (а этого более 80%) – кладу в мешки и тащу на себе до помойного бункера, который, самый ближайший, находится не менее, чем в километре от лесополосы.
За минувший летний месяц я лично выпер на своей спине более пятнадцати мешков пластика и стеклотары. Мусорных мешков. В которые помещается по десять-пятнадцать килограмм бутылок.
Работы каждый раз много, её не убавляется. Примерно к пятнице, на третий-четвёртый раз моего посещения, на берег озера любо-дорого смотреть. Но к понедельнику, после выходных, парк снова оказывается засран – как будто я и не убирался вовсе. Опять пепелища от костров, осколки разбитых бутылок, горы пластика и пищевых обёрток, металлолом от разваленных мангалов…
Знаете что, люди? Вы – свиньи!
Впрочем, кому я это говорю. Идиоты и быдло были, есть и будут, они не переведутся. Обидно, что живут они в городе и крае, в котором я родился и вырос, и который я искренне люблю.
Я люблю свой город, но ненавижу быдло, что здесь живёт.
Я люблю свою страну, но ненавижу государство – как когда-то пела одна из моих любимых рок-групп.
Я люблю животных больше, чем людей, и это – факт.
Только, если вы скажете, что я – мизантроп, вы ошибётесь.
Мне не всё равно на людей. Я серьёзно хочу, чтобы все были здоровы и счастливы. И чтобы берегли себя – и ресурсы, которые нас окружают.
Я хотел одно время стать политиком и даже состоял в одной партии (не буду озвучивать название), но слишком рано понял, какая грязная это игра.
И, наряду с этим, я также рано понял, что мне не нужны отношения с женщинами. Что я – одиночка по жизни.
Любил ли я когда-нибудь? Честно, даже не знаю.
Но обо всём по порядку…
Глава 2
Мне было двадцать два года, когда я с ней познакомился.
Из института меня тогда отчислили на последнем курсе, и я натурально впал в депрессию. Это ещё в «доковидную» эпоху было. Когда никто слыхом не слыхивал ни о масках, ни о локдаунах, ни о мутировавших штаммах и растущей не по дням, а по часам смертности людей.
И, как многие в мирное время, я не знал его цены, так как понятия не имел, что может быть и по-другому.
И считал себя никчёмнейшим и бесполезнейшим существом на земле.
Мне подсознательно нужен был кто-то, с кем я мог бы ощутить свою значимость, свою полезность. Кто-то, кого я мог бы спасти, и тем самым, обрести смысл своей пустой жизни.
Было лето, и из соседнего городка ко мне приехали погулять друзья. А вместе с ними была и эта девушка, с которой я лично никогда не пересекался, но о которой немного слышал. Я только знал, что она с Москвы, что она одно время мутила с одним известным в городе альфачом-бабником, а потом он её бросил (что было, в общем-то, ожидаемо), но она всё равно зачем-то приехала в город. Говорили, что за ним. Жалкая фигура, в общем. Во всех смыслах.
Честно скажу, к «маасквичам» у меня отношение… ну, как вам сказать. Недолюбливаю? Презираю? Нет, скорее, просто испытываю некую лёгкую неприязнь, граничащую с отчуждением. Как к американцам. Это люди из параллельной вселенной, которые никогда не поймут людей из России, потому как никогда не были в нашей шкуре. У них – другая, чуждая нам, реальность. Они живут в своём мире плиток и бордюров, небоскрёбов, парковок и магистралей, опенспейсов и зарплат с пятью нулями. Пластиковые куклы с пластиковыми душами.
И, когда я шёл встречать их с автобуса, ожидал увидеть гламурную курицу с силиконовыми губами и грудями, с запахом бензина и дорогих духов.
Но увидел нечто совершенно противоположное.
Она сидела на автобусной остановке, какая-то мятая, полноватая, не очень красивая, в безвкусно-кричащем красном сарафане и с «химией» на волосах а-ля восьмидесятые. На её смуглом, широком, с узкими глазами, лице, была гримаса страдания.
– Тошнит её. Укачало в автобусе, – пояснили мне.
Я дал ей воды. И поразился, как изменилось вдруг её лицо, как преобразила её внешность улыбка и восхищённый взгляд, обращённый на меня.
И в тот момент – без ложной скромности скажу – я почувствовал себя Богом.
Знаете это чувство, когда выхоженное тобой полуувядшее растение вдруг расправляется и расцветает? Когда вялый, больной, тощий котёнок, которого ты выкормил и вылечил, становится шикарной, сильной, красивой кошкой?
Я был на высоте.