Повесть о неудавшемся человеке
Шрифт:
Чем ближе к югу подъезжал поезд, тем больше радовалось сердце Алеши. Давно он не был дома. Закрыв на мгновение глаза, он представил мать и отца, которые обнимают его, целуют. Алеша рассчитывал остаться с ними, по крайней мере, до нового года. А что потом, пока не придумал.
На этот раз очнулся Алеша от женского шепота. Это была Оля.
– Просыпайся, Алеша, через полчаса твоя станция.
Глаза Алексея округлились от удивления. Совсем недавно Оля говорила с ним на "вы", а теперь назвала Алешей. Тем более что так его звали только родители.
Все
– Я действительно мог проспать. Спасибо. Может, еще встретимся когда-нибудь?
Последняя фраза оказалась неожиданной для самого Алеши. Он не стремился к встрече с проводницей и не называл свою станцию. Вероятно, она узнала об этом у второй проводницы - той, что проверяла билеты на входе. Еще более странной показалась реакция Оли на неосторожный вопрос Алеши. Она словно была уверена, что он скажет это.
Приподняв голову, Алеша, не растерялся и спросил номер ее телефона. Он не хотел расстраивать бедную девушку, но звонить ей все равно не собирался. К его еще большему недоумению, она уже написала свой номер красной пастой на белоснежном листке идеально ровно отрезанной бумаги.
Оля протянула листок, улыбнулась и отправилась в свое купе.
– - Возвращение блудного сына
Оказавшись на пороге родного дома, Алеша глубоко вдохнул аромат роз высаженных его матерью под окнами. Со дня отъезда Алеши здесь мало что изменилось. Вместе с тем небольшой домик на окраине городка показался еще меньше, чем был раньше, а по боковой стене поползла трещина, по форме напоминающая молнию во время страшной грозы. Оба деревянных окошка, выходивших на улицу, так и просили заменить их или, по крайней мере, освежить новой краской. Да и шифер, укрывавший дом от дождя и снега, с годами позеленел от сырости.
Но все это такое родное, что недостатки вызвали у Алеши одно лишь умиление. Вот его губы и расползлись в улыбке.
Через минуту входная дверь распахнулась. В проеме показалась пухленькая женщина невысокого роста. Это была мать Алеши - Екатерина Ивановна. С виду ей можно было дать не меньше шестидесяти пяти лет. На ее поясе поверх затертого халата был туго затянут фартук, перепачканный мукой, голова была повязана желтовато-белой косынкой. По всей видимости, она как раз что-то стряпала.
– Сынок, родненький мой! Наконец пожаловал!
– Со слезами на глазах и радостной улыбкой Екатерина Ивановна бросилась обнимать своего Алешу. За крепкими объятиями последовали поцелуи в обе щеки и наконец, непрерывные слезы материнского счастья.
– А я-то слышу, что пришел кто-то. Услыхала, как калиткой стукнул и говорю отцу твоему: "Коля, слышал? Гости у нас". А он не верит, от газеты не отрывается и говорит: "Ну-ну, иди, посмотри". Вот сюрприз-то ты устроил!
– Здравствуй, мам! Как вы? Как здоровье?
– Только и успел спросить Алёша, как Екатерина Ивановна продолжила свою тираду.
– Помнишь Тоньку, что через три улицы от нас живет? К ней дочка младшая приехала. Ну
– Вы-то сами как?
– Вновь вставил Алеша, пропустив мимо ушей череду сплетен, пересказанных матерью.
– Да у нас-то все хорошо, - повторила Екатерина Ивановна и тут же, схватив Алешу за рукав, потянула в дом.
– Пошли с отцом хоть поздороваешься, - радостно пропела она.
В доме было также чисто, как и раньше. Любовь Екатерины Ивановны к порядку не прошла с годами. Когда-то она гоняла маленького Лешку за то, что тот оставлял свои немногочисленные игрушки в неположенном месте. Когда Алеша повзрослел, Екатерина Ивановна перестала наказывать сына за неубранную спальню, но ее строгий взгляд действовал на бедного парня также как и некогда дубинка в углу веранды. Теперь вся строгость Екатерины Ивановны была унаследована ее мужем - Николаем Андреевичем. Видимо поэтому первым, что предстало взгляду Алеши, была спешная попытка поседевшего от времени отца собрать хлебные крошки со стола, на котором подходило тесто.
Как только Екатерина Ивановна вместе с Алешей вошла в кухню, Николай Андреевич выпрямился и спрятал руки позади себя. Как ни в чем не бывало, Екатерина Ивановна продолжала восторгаться неожиданным приездом сына.
– Посмотри-ка Коля, кто к нам пожаловал! Сюрприз какой устроил!
Николай Андреевич молча обнял сына и улыбнулся ему, не отрывая взгляда от своей жены.
– Неужели ж ты не рад?
– Рассердилась Екатерина Ивановна.
– Рад, конечно. Что за вопросы! Ты тут готовь свои вареники, а мы с Алешкой пойдем на двор побеседуем.
– Вечно ты так, уводишь сыночка, прямо из-под носа, а мне готовь...
– Обвинительная речь Екатерины Ивановны прервалась на полуслове, когда Николай Андреевич, увлекая за собой Алешу, хлопнул входной дверью.
Снова оказавшись на улице, Алеша вздрогнул от прохлады осеннего ветерка дунувшего ему прямо в лицо. Отец тут же подметил это и не удержался от колкой шутки.
– Чего дрожишь как осиновый лист, аристократишка столишный?
– Я в Москве-то недолго жил. Всего три месяца!
– принялся оправдываться Алеша.
– Да ладно тебе. Не в обиду сказано было. Скажи лучше, жениться не надумал еще? А то, видишь ли, средств недостаточно пока. Или список урезать придется. Хотя мать в любом случае довольна окажется. Всю свадьбу улыбка до ушей у ней будет. Но ты лучше подумай. Подсобрать бы еще деньжат надобно. А то, понимаешь ли, там и детвора пойдет. А вдруг сразу тройня-то? Что тогда?
Алеше показалась странной речь отца. Его глаза округлились от неожиданности и удивления, ведь сам он даже не задумывался о женитьбе. Это казалось ему маловероятным и даже не именно сейчас, а вообще. Алешу вполне устраивало одиночное существование. И, несмотря на счастливый брак родителей, он не стремился опутать себя узами брака.