Повесть о неустрашимом Зигфриде и могущественных нибелунгах
Шрифт:
— Неужели и вы ввязались в их ссору, или я не предупредил вас? — раздраженно спросил король. — Кто вас так отделал?
— Этот черт, Хаген из Тронье. Я уже уходил, когда он на меня бросился, едва удалось унести ноги.
— Правильно сделал. Я бы и сам наказал вас, если б не ваша старость. Вы сообразите, что сделали: я обещаю им мир, а вы затеваете ссору.
— Мой государь, я повинен лишь в том, что просил их
— Вы хотите сказать, что маркграфа убили они? Это верно? Кто убийца его?
— Маркграфа убил король Гернот. Но и сам улегся с ним рядом.
— Милый, добрый ко всем человек — и они его зарубили! Это непостижимо. Теперь я и сам пойду говорить с ними, такого спускать нельзя. За убийство маркграфа ответят мне братья Гернота. Зовите сюда дружину, пусть скорей надевают доспехи!
— Король, мне некого звать, — ответил трясущимися губами Хильдебрандт. — От всей вашей дружины остался лишь я. Остальные лежат там, в том зале.
Король, надевавший доспехи, пошатнулся от этой вести. Страшнее несчастья у него еще не было. В один день он превратился в беднейшего из людей. И не с кем ему теперь было отвоевывать родную страну.
— Как могло случиться, несчастный, что там полегла вся дружина? Ведь у наших бойцов были свежие силы, а те — истомлены? И скажи, остался ли в живых кто-то из нибелунгов? С кого мне спросить за несчастье?
— Живы лишь Хаген и Гунтер.
Недолго сражался Дитрих с искуснейшими из бойцов. Обессиленных, он сжал их одного за другим в крепких объятиях, связал и доставил в темницу. С Кримхильды он взял слово, что пленных оставят живыми, сам же, рыдая по убитым богатырям, пошел, не разбирая дороги.
— Что, Хаген, не пора ли вернуть вам свой долг? — Пришла королева Кримхильда в темницу к своему ненавистному врагу. — Верните хотя бы мой клад, тот, что дарил мне Зигфрид на свадьбу. Скажите же, где он? Или мне придется лишить вас жизни.
Но Хаген лишь усмехнулся страшной своею улыбкой:
— Не стращайте меня понапрасну. Я поклялся вашим братьям молчать о том кладе, пока не узнаю, что все они умерли.
— От клятвы такой я освобожу вас легко. Смотрите, сейчас вам принесут голову последнего из королей! Того, с кем вместе вы убивали моего Зигфрида.
Хаген глянул вперед и вздрогнул от
— Что же, теперь вы свободны от клятвы? Где же мой клад?
Но Хаген лишь засмеялся в ответ:
— Напрасно вы ликуете. Больше никто в мире, кроме меня, не ведает, где спрятан проклятый клад нибелунгов. А я не скажу никогда, и, значит, вы его не найдете. Считайте, что он исчез навсегда.
— У вас есть еще один долг, и этот долг вы мне вернете. Отдайте мой меч, Бальмунг, его был вправе носить только Зигфрид. — Она выдернула из ножен Хагена длинный меч Зигфрида, взмахнула им и в одно мгновение срубила голову страшного и могучего воителя.
— Где Хаген, где Гунтер? — спросил ее муж, когда она поднялась во дворец.
Рядом с королем стоял старик Хильдебрандт, знаменитый когда-то боец, обучавший самого Дитриха.
— Теперь они пленники, не враги, и Дитрих дал им слово, что сохранит их жизни. Хотя и меня самого Хаген едва не убил в этом зале.
— С пленников я получила долги, — проговорила Кримхильда, — и теперь их головы лежат отдельно от тела. Прости меня, Зигфрид, что столь долго ты дожидался отмщения! — Она улыбнулась, а Хильдебрандту показалось, что улыбка ее страшнее улыбки Хагена.
— Вы не сдержали слова! — вскричал разъяренный Хильдебрандт. — Лучшие из людей погибли в этой рубке из-за вас. Из-за вашей жажды мести, из-за стремления получить сокровища, над которыми тяготеет проклятье! Не слишком ли дорого вы оценили эти долги?
Думаю, пора вам самой заплатить за жизни стольких богатырей!
Старый рубака взмахнул мечом и на глазах у растерянного Этцеля поразил королеву.
Так закончился этот страшный пир, затеянный Кримхильдой.
И так началось разорение королевства бургундов, которых гунны называли нибелунгами.
Над могилами героев выросли высокие травы. И время сровняло с землей те курганы, где лежали их славные останки. Лишь седой Рейн хранит великую тайну золота нибелунгов.
А память, как быстрый ветер, пролетит над землею, и кто-то поднимет к небу голову, словно услышав далекий призыв, и снова откликнется чья-то жизнь на повесть о великих воинах.