Повесть о прекрасной Отикубо. Записки у изголовья. Записки из кельи (сборник)
Шрифт:
Подали главный экипаж. Спереди в него села младшая дочь и маленькие принцессы, а сзади сама матушка Митиёри вместе с Отикубо. Когда они все чинно, в строгом порядке заняли свои места, то Митиёри сел в другой экипаж вместе со всей женской свитой из Нидзёдоно.
В западном крыле главного здания для молодых были приготовлены роскошные покои. Прислужниц Отикубо поместили в западном павильоне, где раньше жил Митиёри. Всем был оказан почетный прием.
Сам хозяин дома – отец Митиёри – окружил заботами не только Отикубо, жену своего любимого сына, но даже всех прислужниц из ее свиты.
Отикубо
После этой встречи матушка Митиёри прониклась еще большей любовью к своей невестке.
Видя беспримерную любовь к себе своего мужа, Отикубо наконец перестала бояться, что он переменится к ней. Однажды она сказала ему:
– Я хотела бы как можно скорее подать весть о себе моему отцу. Он так стар, что может не сегодня завтра умереть. Тяжело у меня будет на душе, если я с ним так больше и не увижусь.
– Понимаю тебя, – ответил Митиёри, – но потерпи немного. Еще не время открыть нашу тайну. После того как вы встретитесь, тебе станет так его жалко, что уже нельзя будет досаждать мачехе. А ведь я еще не сполна отомстил ей. И я хотел бы к тому времени, когда ты встретишься со своим отцом, занять еще более высокое положение в свете. С чего бы тюнагону так вдруг и умереть?
Отикубо не раз просила мужа позволить ей увидеться со своим отцом, но, встречая каждый раз один и тот же ответ, под конец уже не решалась заговаривать об этом. Так, без особых треволнений, закончился старый год и наступил новый.
В тринадцатый день первого месяца Отикубо легко разрешилась от бремени сыном-первенцем. Митиёри был безмерно счастлив. Беспокоясь о том, что в доме у него только молодые неопытные служанки, он сказал кормилице:
– Прошу тебя, кормилица, позаботься о моей жене и моем ребенке, как если бы ты была моя родная мать. – И поручил ей уход за женой и руководство всем домом.
Кормилица первым делом омыла роженицу теплой водой. Увидев, как дружелюбно и ласково относится к ней Отикубо, она подумала: «Да, мудреного нет, что молодой господин не изменяет такой жене!»
Я не буду описывать в подробностях, какие богатые подарки прислали новорожденному, предоставляю это воображению читателя. Скажу только, что все вещи были из чистого серебра. Все родные Митиёри шумно веселились, играя на флейтах и цитрах. Только одно огорчало Акоги: Китаноката ничего не знает об этом торжестве. Ах, если б она могла увидеть все собственными глазами! Как бы она бесновалась от зависти!
Кормилицей ребенка была назначена Сёнагон, которая тоже недавно родила.
Садайсё, отец Митиёри, и его супруга обожали маленького внучка и лелеяли его, как величайшую драгоценность. Во время новогоднего производства в чины и звания Митиёри в обход многих получил звание тюнагона, а отец его стал Левым министром, сохранив за собой должность главного начальника Левой гвардии.
По этому случаю он сказал:
– Не успел мой внучек появиться на свет, как и отец его и дедушка получили высокие должности. Этот ребенок принес нам счастье.
В самом деле, Митиёри открылось самое блестящее
Высокие награды получил и куродо [2] . Ему дали чин тюдзё и возвели в звание государственного советника. Когда в семье тюнагона узнали, что бывший зять вознесся так высоко, то его покинутая жена Саннокими и Госпожа из северных покоев опечалились до слез. Им стало еще больнее и обиднее. И прежде, бывало, Саннокими плакала, видя, что муж готов покинуть ее ради другой, но все же брачный союз их еще не был разорван. Теперь же всему конец, надежды больше не было, осталась только жгучая напрасная зависть!
Митиёри вошел в такую милость у государя, его влияние настолько усилилось, что он мог теперь многими способами унижать и преследовать мачеху и сестер Отикубо. Но, чтобы не наскучить читателю, мы об этом рассказывать не будем.
На следующий год осенью Отикубо вновь родила прелестного мальчика. Госпожа свекровь сказала по этому поводу:
– Молодая наша не теряет времени даром. Каждый год у нее рождается красивое дитя. На этот раз я сама буду растить ребенка, – и перевезла внучка вместе с кормилицей в свой дворец.
Меченосец тоже не был обойден судьбой: он получил одновременно должность секретаря в канцелярии Левой императорской стражи и звание куродо.
Все шло так удачно и счастливо, что лучшего и пожелать нельзя. Одно лишь не сбылось: тюнагон-отец ничего не знал о судьбе своей дочери, и потому Отикубо все время чувствовала, что еще не достигла полноты своего счастья. Тюнагон тем временем очень ослабел от старости. Погруженный в невеселые думы, он почти перестал выезжать в свет и проводил дни, запершись у себя, в грустном одиночестве.
Принцесса – мать Отикубо – некогда владела прекрасным дворцом Сандзёдоно, он должен был достаться в наследство ее дочери, но тюнагон сказал:
– Отикубо нет больше на свете, я возьму этот дворец себе.
– Разумеется, так и следует сделать, – обрадовалась Китаноката. – А если даже, паче чаяния, она и жива, то женщине, которая пала так низко, не подобает владеть княжеским дворцом. Он такой просторный, как раз подойдет мне и моим дочерям.
Мачеха истратила все доходы, полученные за два года с поместьев тюнагона, чтобы заново отстроить весь дворец, начиная с крытой земляной ограды вокруг него. Были возведены новые здания взамен обветшалых, – словом, денег не пожалели.
Между тем прошел слух, что в этом году «Праздник мальвы» будет отпразднован с особым великолепием. Митиёри обещал, что повезет любоваться торжественным зрелищем всех служанок в доме. Полно им ходить с таким скучающим видом!
К празднику стали готовиться задолго. Починили экипажи, подарили слугам новые нарядные одежды.
– Смотрите, чтобы все было как следует! – приказали молодые господа. В доме поднялась суета. Наконец наступил долгожданный день.
Возле широкого Первого проспекта, по которому должны были проехать разукрашенные храмовые колесницы, были заранее вбиты в землю колья, чтобы никто другой не поставил в этом месте своих экипажей. Значит, можно было не беспокоиться и не приезжать слишком рано.