Повесть о рыжей девочке
Шрифт:
Коля прошел мимо дома Евы и вдруг круто повернул назад - и лицом к лицу столкнулся с Евой.
От неожиданности Коля даже вспыхнул и закусил губу. Ева стоит перед Колей, зажимая книги под мышкой. Серая шапочка набекрень. Ветер треплет рыжий вихор на лбу.
– Ваша мама сказала, что вы со мной больше не знакомы!
– выпалила Ева, а сама спрятала нос в воротник и смеется.
Коля нахмурился.
– Пойдемте в Пушкинский сад, - сказал вдруг Коля.
Ева молчит.
– Пойдемте!
– настойчиво повторил Коля.
–
Ева кивнула, и пошли.
Ледяной ветер качает голые березки и колючие кусты. Столб «гигантов» уже без петель, петли сняты на зиму, и трапеции сняты. И во всем саду ни души. Только двое. Идут по главной дорожке медленно-медленно. Коля вышагивает, заложив руки в карманы черной шинели. Сжал губы и смотрит прямо перед собой.
Ева идет рядом. Искоса поглядывает на Колю и подкидывает ногой все камни на дорожке, все сухие листья.
– Ева, такие письма нужно сжигать!
– Да, - ответила Ева, - да, да! Теперь уж я непременно. Как прочту, сразу буду сжигать на свечке.
– Послезавтра вечер в реальном. Вы придете? Ева отрицательно мотнула головой.
– Почему же? Моей мамы не будет. Мы могли бы хоть немного потанцевать.
Коля повернулся к Еве.
– Вы тогда не хотели танцевать со мной. А мне как хотелось! Как хотелось! А теперь…
– Что теперь?
– Коля нахмурился и смотрит на Еву.
– А теперь вы не хотите?
– Нет, нет, нет! А теперь мне не придется.
– Почему же?
– Вы никому не рассказывали про меня?
– вдруг спросила Ева.
– Никому. А зачем вы спрашиваете?
– А потому, что мальчишки любят про девочек хвастать.
– Нет! Никому.
– Честное слово?
– Честное слово.
Ева заглянула Коле в глаза. У Коли глаза серьезные и смотрят прямо.
– Ну тогда, - сказала Ева, - вам можно доверять. Я вам расскажу. Никому не скажу, а вам скажу. И вы никому.
Ева умолкла.
– Что же вы не говорите?
– Вот когда до старого дерева дойдем, - скажу. Коля пошел быстрее - и прямо к дереву.
Ева отстала. Что-то не хочется говорить. Точно от ветра все мысли разметались. Идти бы и идти, долго-долго. И чтобы Коля шел.
Ева сорвала тоненькую веточку и кусает.
Коля остановился под деревом. Повернулся и ждет.
– Ну, говорите же!
Ева оглянулась. Отшвырнула ветку, схватилась за медную пуговку на черной шинели и зашептала:
– Я убегу… В Петербург, к бабушке. Завтра, в девять сорок.
Коля вдруг побледнел.
– Ева, не делайте так, - сказал Коля.
– Нельзя, нельзя! Вы ничего не знаете! Иначе нельзя. Я не могу больше с папой жить. А вы помните, что мне обещали - никому ни слова.
Коля снял фуражку и провел рукой по темным волосам. Держит фуражку в руке.
«Холодно без фуражки, - думает Ева.
– А ему не холодно. Он не чувствует. Ему жаль, жаль со
Ева рассмеялась от радости.
– А вы помните, как я вас здесь на главной дорожке треснула книжками по лицу?
Коля чуть-чуть улыбнулся.
– Вы напишите мне большое письмо из Петербурга, - сказал, Коля и сжал губы.
– На Нину Куликову, а она мне передаст.
Ева кивнула.
– Мне нужно идти. Я сейчас побегу. Прощайте, - проговорила Ева.
И вдруг в горле защекотало, и глаза закололи иголочки.
– Прощайте!
– совсем тихо проговорила Ева. Взмахнула книжками и кинулась от Коли бегом.
– Стойте!
– крикнул Коля.
– Ева! Еще два слова…
Ева бежит не оглядываясь.
У самой калитки Коля нагнал Еву, дернул на рукав и остановил.
У Коли фуражка в руке, волосы от ветра растрепались.
– Вы любите офицеров?
– спросил Коля, запыхавшись.
Ева с изумлением широко раскрыла глаза.
– Нет, - ответила Ева.
– А докторов вы любите?
– Люблю.
– Так вот. Как я училище кончу, я тоже в Петербург поеду. Я поступлю в Военно-медицинскую академию. Не забудьте прислать большое письмо, а в нем адрес.
Из Пушкинского сада Ева отправилась прямо в переулочек под горой. Домой явилась только к вечернему чаю и объявила Жене, что обедать не будет. Села за стол и чаю не пьет. Только болтает в стакане ложечкой. Щеки у Евы горят, глаза блестят…
– Ева, - сказала Женя взволнованно, - ты помнишь? Папа говорил, что после гимназии ты должна сразу приходить домой.
– Очень даже помню, - ответила Ева, - Вот поэтому-то, пока папы нет, я и хочу вволю нагуляться!
Женя испуганно посмотрела на Еву.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Наутро Ева, как всегда, в четверть девятого отправилась в гимназию с книгами под мышкой. На виду у редких прохожих неторопливо прошла площадь и завернула на пустой рыбный ряд. Дальше, чтобы в гимназию попасть, нужно повернуть направо,, а Ева повернула налево и кинулась бегом под гору в крутой узенький переулочек. Нырнула и ударила кулаком в дверь. За дверью голос Насти.-
– Ты одна?
– спрашивает Ева.
– Одна.
– Пусти скорей, Настя, скорей!
К Насте вошла девочка в короткой юбке, в синем кафтанчике до колен, в серой шапке на рыжих волосах и с книжками. А от Насти вышла какая-то совсем другая девочка-в длинном чуть не до земли черном пальто, голова по самые брови повязана черным шерстяным платком, в руках корзинка, перетянутая веревкой.
Девочка дошла до конца переулка, повернула за угод и очутилась на набережной.
Ветер гонит по промерзлой земле обрывки грязной бумаги и солому, вздувает на Каме серые, холодные волны.