Повесть о Шурочке
Шрифт:
Вошла Наташина мама: «Няня, сейчас Шевченко принесет сундучок, знаете, кованый, который пойдёт к Елизавете Романовне (это тётя Лиля) в Петербург. Туда на дно уложите, пожалуйста, аккуратно кукол. Наташа велела всех-всех взять. Только куклу-учительницу не надо. Можно её отдать куда-нибудь. А шкафчик и все платья упакуйте в картонную коробку из-под моих шляп. А сверху в сундучок уж я сама уложу свои вещи». И ушла.
«Ну вот, наша судьба решилась: «на спячку», – заявил Мяка. Ну и хорошо. В этом славном доме останемся. Вот уж высплюсь на славу! А проснёмся, поболтаем-поболтаем и опять уснём».
«Да, – подумала я, – это не в отдельных
И вот увидели. В жизни не видала больше никогда такого. Представьте: Шевченко приносит тяжёлый, хоть и пустой, сундук, кованый, значит весь покрытый железом, рисунком отделанный.
Няня к нему… да никак открыть не может. Заперт, да и скважинки, куда ключ вставляется, нет. Входит Наташина мама: «Вы удивлены? Как в него попасть? А он с секретом. Вот смотрите!»
Нажала в одном чуть заметном по пятнышку месте в крышке. И тотчас отпрыгнул кусочек железа, и там в щели лежит ключ. Вынула его мама, потом в другом месте, уже в стенке, ещё нажала незаметное пятнышко – открылась скважина для ключа. В неё она вставила ключ и повернула – раздался красивый звон, так что мы вздрогнули. И крышка открылась. А внутри сундучок отделан синим бархатом. И это ещё не всё. У крышки тоже свой секрет. Она двойная. Нажмёшь пальцем там, в бархате, одно пятнышко, и тотчас откидывается часть крышки внутри. А там уже лежат сложенные бумаги, которые надо хранить, разные важные документы, ценные бумаги, медали, награждения по службе, что капитан получил и даже его папа – всё хранится, чтобы дети знали про отцов, дедов. А потом ещё туда Наташина мама положила драгоценности старинные, чтобы, как в музее, хранились.
Вот в какой важный сундучок нас положили. Закрыли крышку, ключ опять с музыкой повернули. Ну, наверно, в щель обратно убрали, и скважинка, слышим, захлопнулась…
«Спите, куколки… – говорит няня. – Не скучайте, до новой встречи! Бог даст, увидимся!» – «До свидания, до свидания!» – кричали мы, но нас, как всегда, не слышали. Скоро мы заснули.
Часть вторая. Мама Катя
Пробуждение и нетерпение
Кованый сундучок, в котором мы спали, время от времени открывался. Что-то из него брали, что-то другое на смену положат, но нас не трогали и не вынимали. А мы ждали… И ждали мы в Петербурге, у тети Лили. Туда ведь отвезли наш сундучок.
Мяка что-то считал, соображал, раздумывал, прикидывал и вдруг объявил, что прошло ни много ни мало, а двадцать лет нашей спячки. Я не поняла, что это значит, да мне все равно спится хорошо. Когда откроют сундучок, проснемся, поболтаем и опять уснем… «А годы идут», – скажет Мяка. И я опять не понимаю, что такое «годы», и куда они идут. Надо подумать: ведь поняла (потому что сама видела), что дети растут, взрослые изменяются, а розочки вянут, а потом пропадают. Может быть, и это когда-нибудь пойму.
И вот наступили в жизни перемены.
Что нас в сундуке куда-то везут, мы, конечно, почувствовали, и что из одного экипажа в другой переносили. Потом по стуку колес Мяка
А мне жаль, что из Петербурга уезжаем, может быть, без тети Лили – она, говорят, старенькая. «А кто же нам платья шить будет?» – захныкала я. А Мяка осуждает: «Да только бы тебе о платьях думать, модница-нарядница, и, подумав: «Да Наташа тебе сама не хуже сошьет». – «Наташа?! – воскликнула я. – Да разве девочки умеют шить?» – «Глупая! – перебил меня Мяка. – Опять забыла, что они шить не умеют, но зато расти быстро очень умеют».
Я постыдилась своей глупости, но расхохоталась, когда представила себе Наташу ростом с Шевченко. «Никогда таких больших девочек не видела!» И опять рассердила Мяку: «Да не только растут люди, но и изменяются. И об этом забыла? Учи тебя, учи, а ты все свое». И даже отвернулся.
Мне стало стыдно. Ну, посмотрю, какая же Наташа стала: неужели так изменилась, что не узнаю? Вдруг она теперь толстая, как няня, и лысая, как капитан. И опять рассмеялась. «А что смеёшься, хорошо, значит, выспалась», – сказал Мяка…
И вот приехали. Так мне было любопытно увидеть скорей Наташу, её маму, няню, Шевченко… Но опять та же история: открывают сундучок, достают что-то, а нас не вынимают… И я опять в слезах.
Но вот однажды плотно крышку не закрыли, и не прозвонил закрывающий её ключ. Можно слышать всё, что делается кругом. А услышали мы суматоху в доме, такую знакомую в Наташиной семье, когда гости или праздник.
«Ну, значит, наша семья, – заявил Мяка. – А я боялся, вдруг в чужой дом нас завезли». И только сказал, вдруг раздался громкий лай. «А вот это что-то новое, незнакомое, – удивился Мяка. Ничего не понимаю». – «Ой, как страшно!» – вскрикнула я. «Чего ты испугалась! – ведь не медведь же – собака…» – «Но это опасно для меня, – раздался голос Миши. – Знаешь, как собаки медведей травят, если охотничьи». И вдруг голос: «Райка, что ты лаешь! Ведь это папа пришёл». Это был детский голосок мальчика.
«Ну вот, девочки нет, а мальчики не умеют играть в куклы», – заскулила я. Мяка молчит, прислушивается. И ещё слышим мужской незнакомый голос: «Наташа, не пускай, пожалуйста, Райта в детскую, закрой дверь».
«Всё незнакомое в этом доме», – продолжаю хныкать. «Как незнакомое? А слышала: Наташу назвал голос? – значит, мы дома, дома, ура!» Но меня это ещё не успокоило. У няни тоже была сестра, Наташа – Наташ много. Может быть, и чужая», – «Нет, нет, наша, наша. Кто же может ещё открыть сундучок с секретом, ведь это знают только в нашем доме», – обрадовался Мяка, и я немного успокоилась, и Миша тоже: «Конечно!»…
Ждём. А суматоха продолжается. Слышим шаги нескольких людей, несущих что-то тяжелое. И женский голос: «Сюда, сюда несите и в гостиную, в угол, поставьте и закрепите, пожалуйста, чтобы не упала на детей. – Няня, когда ёлка обсохнет, дня через два, приведите детей, будем её украшать. А пока не надо их сюда пускать…»
Вот что, принесли ёлку! Как интересно! Значит, мы приехали как раз к Рождеству. К празднику весёлому уж нас обязательно вынут! «Ура, ура!» ликуют Мяка и Миша. «А сказали «дети», значит, может быть и девочка есть», – сообразила я и даже похвастала своей сообразительностью друзьям. «Молодец! за твой великий ум ты получишь даже награду от великого князя». Вечно он смеется надо мной. Но я не обиделась. Мне было интересно, что будет дальше.