Повесть о славных делах Волли Крууса и его верных друзей
Шрифт:
— Нет. Мы пустим ее энергию на отопление, — сказал Юхан Каэр тоном человека, давно принявшего решение. — Раз уж мы ее построили за счет денег, отпущенных на дрова — пускай отрабатывает. Но главное в другом: ни по какой линии передачи к нам не придет готовеньким то, что мы получили от нашей стройки — воспитание коллектива в труде. Скажу прямо: в труде героическом. У ребят выросло чувство ответственности, выросла большая дружба.
— Д-да, это верно, — задумчиво протянул инспектор Киви. И снова взглянул за окно.
Но Волли на дереве уже не было: вместе с друзьями он качал
Глава двадцать девятая, праздничная
Вот и настал долгожданный, торжественный день пуска!
С утра нарядный Юри Куузик, даже при галстуке, уже с выпускным свидетельством в кармане, проверял сделанную без него проводку. Он приставлял к стене лестницу и с нее разглядывал, как через фарфоровые трубочки вползают в школьный дом провода.
А в классах в это время ввинчивали электрические лампочки, возле плотины вели генеральную уборку, в машинном зале что-то смазывали, испытывали какие-то приборы…
Но все это были уже самые последние дела. И наконец Волли подбежал к директору и отрапортовал:
— Товарищ директор, сооружения пионерской гидростанции к пуску готовы!
Это Волли сам придумал: взял и отрапортовал. А Юхан Каэр вдруг ответил:
— Благодарю за службу.
— Служу Советскому Союзу! — гаркнул Волли, вытянувшись в струнку.
— Вольно!
Волли оглянулся, чтобы скомандовать «вольно» своему подразделению, но рядом стоял только улыбающийся Харри. Так что Волли просто подмигнул ему: ага, мол, слыхал: То-то!
И все-таки еще долго подтягивали разные гаечки и завинчивали винты. А потом ходили домой переодеваться. Так что торжество началось только к вечеру.
Заместитель министра так и не приехал, и вместо него станцию должен был пустить инспектор Киви. Волли это очень огорчало. Да и многие побаивались, что инспектор только испортит праздник.
Но Пауль Киви явился нарядный и свежевыбритый, был торжественно-радушен и внимательно слушал речи выступавших.
Речи были короткими, потому что всем хотелось поскорее пустить свою станцию и увидеть, как зажгутся лампочки. Но митинг все же затянулся: очень многие захотели выступить.
На улице еще едва смеркалось, но в гимнастическом зале, где собрались школьники, их родители и учителя, было полутемно: старые липы и яблони прикрывали окна своими ветвями.
— Давайте зажжем лампы, — сказала Эви Калдма. И добавила: — В последний раз!
Это предложение всем понравилось: керосиновые лампы зажгли, и они из последних сил старались осветить большой зал.
Кроме стульев, которые перекочевали сюда из классов и учительской, ребята поставили четыре ряда скамеек своей работы. Но все равно сесть смогли только гости и выпускники, которым накануне директор торжественно вручил свидетельства об окончании школы.
Впрочем, кое-кто из ребят тоже уселся: не мог же Андрес отказаться, когда справа от него
Андрес внимательно слушал деловой рассказ Юхана Каэр о выполненных работах, о трудностях, о борьбе с водой. Рассказал директор и о том, что унесенные водой доски были обнаружены у Вийу Ныгес, о чем составлен протокол и дело может дойти до суда.
И жители Метсакюла покачивали головами: они уже осуждали старую Вийу.
А потом директор хвалил молодых строителей. Первым был назван Андрес, и его мама радостно смотрела на сына.
— Маленькие мои друзья, — сказал Альберт Паю, — вы даже сами еще не понимаете, как прекрасно сделанное вами! Так будут трудиться люди коммунистического общества — радуясь своему труду, думая только о том, чтобы принести пользу родной школе, родному селению, а значит, и Родине. Все вчерашнее уступало вам дорогу, сторонилось. Коллективный труд кое-кому помог исправиться. Я не буду никого называть, но…
Паю-старший сделал паузу и пристально взглянул на своего Рауля, пристроившегося на краешке скамейки у окна. Рауль почувствовал этот взгляд и немножко покраснел. Но тут неожиданно для всех поднялся сидевший около Рауля монтер Антс.
— Да я не обижаюсь, — простодушно заявил он. — Верно, столбы я ставил в не совсем трезвом виде. Но ведь я и вовсе не собирался их ставить. Вот тот рыжий пострел прибежал и уговорил. — Антс указал пальцем на Волли. — Чего уж тут…
— И очень хорошо, — сказал Альберт Паю. И под общий смех добавил: — По секрету скажу — говорил я совсем не о вас. Но, если и вам эта стройка чем-то помогла, тем больше заслуга и пионеров, и школы, и ее директора.
Последним выступил инспектор Пауль Киви. Школьники его побаивались и очень обрадовались, когда инспектор похвалил строителей. Он пожелал успеха всем метсакюласким школьникам и их электростанции, а выпускникам школы — широкого и радостного пути в жизни.
Наступил самый торжественный момент. Он наступил не сразу — сначала была небольшая давка в дверях. Работая локтями, Волли выскочил из школы самым-самым первым и стремглав помчался к реке.
Поперек лесенки, между перилами, была натянута красная ленточка. Сейчас сюда все придут, и, конечно, пускать станцию будет не он, Волли, а всякие отличники. Так уж устроен мир. Он, Волли, старался, старался, а теперь…
Нет, Волли не мог вынести такую несправедливость! Поэтому он шмыгнул под ленточку, в два прыжка одолел лесенку и вбежал в здание станции — в ту самую будку, которая теперь называлась машинным залом.
Через минуту-другую внизу, у лесенки, началась сутолока. Пауль Киви, пощелкав ножницами, перерезал алую ленточку и вместе с директором и лучшими из лучших строителями-отличниками вошел в будку.
В машинном зале сразу стало тесно. Волли всегда жалел, что этот домик такой маленький — четыре шага в ширину и шесть в длину, а для директора еще меньше, потому что у него ноги длинные. И если сначала Волли собирался спрятаться, то теперь понял, что из этого ничего не выйдет. Оставалось полагаться на вдохновение. И оно снизошло.