Повесть о Сонечке
Шрифт:
– Вахтанг Леванович, у вас в руках - чудо.
– Но что мне делать, когда не это - нужно?
– Не нужно самому - отдайте в хорошие руки!
– Но - где они?
– А я вам скажу: из вашего же обвинительного акта - скажу: эти руки - в Осьмнадцатом веке, руки молодого англичанина-меланхолика и мецената - руки, на которых бы он ее носил - в те часы, когда бы не стоял перед ней на коленях. Чего ей не хватает? Только двух веков назад и двух любящих, могущих рук - и только собственного розового театра - раковины. Разве вы не видите, что это - дитя-актриса, актриса в золотой карете, актриса-птица? Mali bran, Аделина Патти, oiseau-mouche18, а
– Да ее никто и не обижает - сама обидит! Вы не знаете, какая она зубастая, ежистая, неудобная, непортативная какая-то... Может быть - прекрасная душа, но - ужасный характер. Марина Ивановна, не сердитесь, но вы все-таки ее - не знаете, вы ее знаете поэтически, человечески, у себя, с собой, а есть профессиональная жизнь, товарищеская. Я не скажу, чтобы она была плохим товарищем, она просто - никакой товарищ, сама по себе. Знаете станиславское ?вхождение в круг?? Так наша с вами Сонечка - сплошное выхождение из круга. Или, что то же сплошной центр.
И - удивительно злой язык! А чуть над ней пошутить - плачет. Плачет и тут же - что-нибудь такое уж ядовитое... Иногда не знаешь: ребенок? женщина? черт? Потому что она может быть настоящим чертом!
(На секундочку меня озарило: так о нелюбимых не говорят! так говорят о любимых: о тщетно, о прежде любимых! Но никто о ней не говорил - иначе, и во всех она осталась - загвоздкой: не любили - с загвоздкой.)
========
– Марина! У меня сегодня ужасное горе!
– Опять наш с вами ангел?
– Нет, на этот раз не он, а как раз наоборот! У нас решили ставить ?Четыре Черта?, и мне не дали ни одного, даже четвертого! даже самого маленького! самого пятого!
(Тут-то она и сказала свое незабвенное:
– И у меня были такие большие слезы - крупнее глаз!)
========
Да, ее считали злой. Не высказывали мне этого прямо, потому что меня считали - еще злей, но в ответ на мое умиление ее добротой - молчали - или мычали. Я никогда не видела более простой, явной, вопиющей доброты всего существа. Она все отдавала, все понимала, всех жалела. А - ?злоба??
– как у нас с Ходасевичем, иногда только вопрос, верней ответ, еще верней рипост языковой одаренности, языковая сдача. Либо рипост - кошачьей лапы.
Petite fille mod?le - et Bon petit Diable. Toute ma petite Сонечка - immense - tenue dans la C-tesse de S?gur. On n'est pas compatriotes pour rien!19
(Графиня де Сегюр - большая писательница, имевшая глупость вообразить себя бабушкой и писать только для детей. Прошу обратить внимание на ее сказки ?Nouveaux Contes de F?es? (Biblioth?que Rose)20 - лучшее и наименее известное из всего ею написанного - сказки совершенно-исключительные, потому что совершенно единоличные (без ни единого заимствования хотя бы из народных сказок). Сказки, которым я верна уже четвертый десяток, сказки, которые я уже здесь в Париже четырежды дарила и трижды сохранила, ибо увидеть их в витрине для меня - неизбежно - купить).
========
Два завершительных слова о Вахтанге Левановиче Мчеделове - чтобы не было несправедливости. Он глубоко любил стихи и был мне настоящим другом и настоящей человечности человеком, и я бесконечно предпочитала его блистательному Вахтангову (Сонечкиному ?Евгению Багратионычу?), от которого на меня веяло и даже дуло - холодом головы: того, что обыватель называет ?фантазией?. Холодом и бесплодием самого слова ?фантазия?. (Театрально я, может быть, ошибаюсь, человечески - нет.) И если
– да может быть и черти то были не настоящие, а аллегорические, то есть не черти вовсе? (Сомнительно, чтобы на сцене, четыре действия сряду - четыре хвостатых.) Я этой пьесы не знаю, мнится мне - из циркового романа Германа Банга ?Четыре черта?. Мне только было обидно за слово. И слезы.
========
Нет, мою Сонечку не любили. Женщины - за красоту, мужчины - за ум, актеры (m?les et femelles21) - за дар, и те, и другие, и третьи - за особость: опасность особости.
Toutes les femmes la trouvent laide, Mais tous les hommes en sont foils...22
Первое - да (то есть как в стихах, как раз наоборот), второе - нет. Ее в самый расцвет ее красоты и дара и жара - ни один не любил, отзывались о ней с усмешкой... и опаской.
Для мужчин она была опасный... ребенок... Существо, а не женщина. Они не знали, как с ней... Не умели... (Ум у Сонечки никогда не ложился спать. ?Спи, глазок, спи, другой...?, а третий - не спал.) Они все боялись, что она (когда слезами плачет!) над ними - смеется. Когда я вспоминаю, кого моей Сонечке предпочитали, какую фальшь, какую подделку, какую лже-женственность - от лже-Беатрич до лже-Кармен (не забудем, что мы в самом сердце фальши: театре).
К слову сказать, она гораздо больше была испаночка, чем англичаночка, и если я сказала, что в ней ничего не было национального, то чтобы оберечь ее от первого в ее случае напрашивающегося - малороссийского-национального, самого типичного-национального. Испански же женское лицо - самое ненациональное из национальных, представляющее наибольший простор для человеческого лица в его общности и единственности: от портрета - до аллегории, испанское женское лицо есть человеческое женское лицо во всех его возможностях страдания и страсти, есть - Сонечкино лицо.
Только - географическая испаночка, не оперная. Уличная испаночка, работница на сигарной фабрике. Заверти ее волчком посреди севильской площади - и станет - своя. Недаром я тогда же, ни о чем этом не думая, о чем сейчас пишу, сгоряча и сразу назвала ее в одних из первых стихов к ней: - Маленькая сигарера! И даже - ближе: Консуэла - или Кончита - Конча. Concha, - ведь это почти что Сонечка! ?О, да, Марина! Ой, нет, Марина! Конча, - ведь это: сейчас кончится, только еще короче!?
И недаром первое, что я о ней услышала - Инфанта. (От инфанты до сигареры - испанское женское лицо есть самое а-классовое лицо.)
Теперь, когда к нам Испания ближе, Испания придвинулась, а лже-Испания отодвинулась, когда мы каждый день видим мертвые и живые женские и детские лица, мы и на Сонечкино можем напасть: только искать надо - среди четырнадцатилетних. С поправкой - неповторимости.
Еще одно скажу: такие личики иногда расцветают в мещанстве. В русском мещанстве. Расцветали в русском мещанстве - в тургеневские времена. (Весь последний Тургенев - под их ударом.) Кисейная занавеска и за ней - огромные черные глаза. (?В кого уродилась? Вся родня белая?.) Такие личики бывали у младших сестер - седьмой после шести, последней. ?У почтмейстера шесть дочерей, седьмая - красавица...?