Повесть о Светомире царевиче

Иванов Вячеслав Иванович

И слышит Владарь: доносится издалеча лязг и грохот цепей. Перед ним дорога длинная, длинная. Бредут по ней убогие, умерзшие, в железо закованные, изувеченные, окровавленные, бредут горемычные, гонимые по льдинам острым и сугробам снеговым. И вдруг — что это? — кандалы тяжелые обращаются в тяжелые вериги, и не звяканье цепей раздается, а песни несутся протяжные, знаемые, песни странников по святым местам. «Они спасут», подумал Владарь.

Встрепенулся, проснулся во сне: Мать его Василиса Никитишна в креслах сидит, и он, маленький, у ног ее. Она положила руку на его голову и тихо запела:

За теми лесами высокими, [27] За теми озерами глубокими, Стоит гора до поднебесья. Уж и к той горе дороги неезжены, И тропы к горе неторены, А и конному пути заказаны, И пешему заповеданы; А

и Господь ли кому те пути открыл — И того следы неслежены. Как на той горе световерхой Труждаются святые угодники, Подвизаются верные подвижники, Ставят церковь соборную, богомольную; А числом угодники нечислены, (490) Честным именем подвижники неявлены, Неявлены — неизглаголаны. И строючи ту церковь нагорную, Те ли угодники Божии, подвижники, Что сами творят, не видят, не ведают, Незримое зиждут благолепие. Как приходит на гору Царица Небесная, Ей возропщутся угодники все, восплачутся: «Гой еси Ты, Матерь Пречистая! Мы почто, почто труждаемся — подвизаемся Зодчеством, красным художеством В терпении и во уповании, А что творим — не видим, не ведаем, Незримое зиждем благолепие. Ты яви миру церковь невиданную, Ты яви миру церковь заповеданную.» Им возговорит Царица Небесная: — «Уж вы Богу присные угодники, А миру вы славные светильники, О святой стране умильные печальники! Вы труждайтеся, подвизайтеся, Красы — славы церкви незримые, Зодчеством, красным художеством, В терпении верном, во уповании! А времен Божиих не пытайте, Ни сроков оных не искушайте, Ни искушайте — не выведывайте. Как сама Я, той годиной пресветлою, Как сама Я, Мати, во храм сойду: Просветится гора поднебесная, И явится на ней церковь созданная. Вам в обрадование и во оправдание, И стране великой во освящение И всему миру Божьему во осияние.» Тут Ей Божии угодники поклонилися: «Слава Тебе, Матерь Пречистая! Уж утешно Ты трудничков утешила, Что надежно смиренных обнадежила: Ин по слову Твоему святому да сбудется!» А поется стих во славу Божию, Добрым людям в послушание, Во умиление и во упование. (491)

27

«Стих о святой Горе» — «Кормчие Звезды», 557-558.

Унеслась песня. Исчез образ Василисы. Слышит Владарь голос старца Парфения: «Вот я тебе, чадо, какую тайну открою о земле твоей: по лесам нашим, кровию драконовой политым и святым Егорием крещеным, Владычица Дебренская ходит. Где след Ее пречистых ног там и Рай. Блажен, кто имеет очи, чтобы видеть».

— «Скажи мне, старец преподобный, где Светомир. Печаль-тоска по нем сердце мое гложет».

— «А ты о Серафиме юном не печалься. Он во церкви невидимой покоится. Церковь та построена на крови мучеников Христовых. И Симеон Управда, страстотерпец, среди них. Не напрасно он умер Сын твой потомок его. Вот еще тебе скажу: возлюбила Серафима твоего Владычица Дебренская. Святыня Ее на земле хранителями особыми оберегается. От старца благого, кому Дева Пречистая обручена была, пошел в духе род обручников; явно-тайного Рая они на земле святые садовники. Светомир из рода обручников сих».

— «Как разуметь слова твои, отче? Искать ли мне сына моего среди живых? Что ждет его? Будет ли наследник мой по мне царевать?»

— «Сколь много спрашиваешь зараз», улыбнулся старец, «не умер Светомир, но спит, и стрела золотая в десной руке его. Встанет и придет царство спасти. Но не суждена тебе с ним встреча на земле».

— «Умру скоро, не увидав сына моего?»

— «Ты сказал». Старец Парфений благословил Владаря и вывел его из келлии.

VIII

Огляделся Владарь. Пред ним поляна. Поодаль чаща лесная. И слышит он: доносится из леса злой и жалобный, протяжный вой. Волки! И вот уж от бора отделяется их серая стая. Впереди бежит прямо на Владаря матерый зверь.

«Я ему возбранил тогда — что это было?», силился вспомнить Владарь и видит: под крестом криницы лежит Симеон Управда. Спит тихо, руки сложены на груди, лицо светлое, благообразное. А над Симеоном волк матерый стоит голодный, оскалился. «Я и теперь ему возбраню», сказал себе Владарь и ринулся на зверя. Волк взвыл, скрылся в лесу. И все исчезло.

И вот уже из леса всреть ему идет Горислава во всей своей чародейной красе. Им подводят коней, и они скачут бок-об-бок по лесам и лугом. Вот речка перед ними. Через нее мост переброшен. Сходят они с лошадей, по мосту идут вместе. И говорит Владарю Горислава: (492)

«Прав

ты был, Лазарь, что не внял мольбам моим. Когда бы ты меня тогда послушал и не выдал бы меня Симеону Игоревичу, не было бы и Отрады моей, которая тебе отрадою стала. Она от мученика Христова родилась, и не прейдет благодать, коли упование не иссякнет. А ныне кок во времена недуга твоего Отрада песнь тебе споет, какой я ее научила. Певала она тебе песнь ту, да не всю сразу. Песнь та длинная, но теперь ты вместить уготовлен. Долгие годы ты все песню ту вспомнить желал и не мог. Вот дочь моя тебе напомнит».

Перешли они через мостик и вступили в лес. «Расстаться нам надо на короткий срок», сказала Горислава.

«Останься!», вскричал Владарь и протянул за нею руки. Но ее не стало.

И вот видит Владарь: перед ним дорога длинная. По обеим сторонам, друг против друга стоят кусты в больших белых цветах, и из каждого куста подымается большая белая свеча. И свечи все горят, белыми цветами увитые. Идет Владарь по дороге той и знает, что к смерти идет. Но ему не страшно, даже радостно. А когда на дороге, по краям ее осталось по одной белой свече, и стал он проходить среди последних белых цветов, исчезла дорога в голубом тумане, точно в фимиаме кадильном. А в той во мгле голубой обозначился образ милый, и глядят нс Владаря глаза важные, правосудные.

«Отрада!», позвал он. Она смотрит, улыбается. И слышит Владарь — то уж было когда то — голос звонкий поет песнь желанную, заветную:

Во темном сыром бору. [28] Семь ключей повыбило. На чистой прогалине Студенец серебряный, — Студенец серебряный Владычицы Дебренской. Во темном сыром бору Семь ключей повыбило: Собирались семь ключей, Сотекались семь живых На чистой прогалине В студенец серебряный. По заветну бережку Мурава нетоптана, По лугу нехожему Травушка некошена, Мурава шелковая, Цветики лазоревы. (493) Во темном сыром бору Семь ключей повыбило. На чистой прогалине Студенец серебряный, По-над яром хижинка, Поодаль лачуженка. Не святой затворничек В келье затворяется: Затворилась Схимница Под схимой лазоревой. Выглянет — повызвездит По синю поднебесью. Хижина безвестная — Царицы Небесныя, Девы неневестныя Владычицы Дебренской. Живет Матерь Дебренска За старцем-обручником А старцу-обручнику, Духову послушнику, Горенка молельная — Церковь самодельная, Почивальня райская — Ветхая лачуженка. По чистой прогалине Студенец серебряный; По заветну бережку Шолкова муравушка, — По заветну бережку Владычицы Дебренской. Во темном сыром бору Семь ключей повыбило. Собирались семь ключей, Собирались семь живых В кладезь Богородичен Владычицы Дебренской.

28

Песнь Отрады — вся. См. — Книга вторая. Гл. 2. 16 —»... Только не всю я тебе песню спела: она длинная, а с тебя довольно».

Умолк голос. Отрада стала уходить, тихо подымаясь. Владарь бросился вслед ей. Полетел куда-то ввысь и — (494)

IX

Проснулся под криницею.

Царь встал. Подошел ко кресту, на котором был ясно виден резной образ святого Георгия. И воспомнился Владарю рассказ княгини Василисы, матери его: когда на Егория вешнего родился у нее младенец долгожданный, повелел князь Давид, отец счастливый, срубить ветхий дуб над Егорьевым ключом, из комля цельный крест вытесать и святого Егория образ в крест врезать; и еще повелел сень из того-же дуба соорудить и поставить сень и крест над криницею.

Стал крест знаменьем хранительным. И вспомнил царь те радостные дни, когда предваряемый крестом, вел он воинов своих к победе и спас страну, одолев агарян. И страшный тот час вспомнил, когда не смогли крестоносцы сильные истягнуть древо из гнезда его, не пошел крест.

И подумал Владарь, глядя на резной образ Георгия святого, что победа, славнейшая победа над драконом, дана была ему за то, что двенадцать мук приняв, не оскудевал он в вере и не переставал из погребов глубоких Господу славу воздавать: