Повесть о таежном следопыте
Шрифт:
На стволе кедра, у чела берлоги, виднелись глубокие царапины от когтей тигра. Вытащив медведицу, тигрица, очевидно, прокусила ей шейные позвонки, а потом стянула вниз по склону, привела сюда своего тигренка, и они съели всю тушу, оставив только голову и ноги.
Два годовалых медвежонка, весом по тридцать килограммов, были убиты тигрицей прямо в берлоге: стены там оказались забрызганными кровью. Она их пока не тронула, а отнесла и спрятала в зарослях молодых елочек. Ей и тигренку мяса медведицы хватило, вероятно, на всю неделю. Ушли они отсюда незадолго до прихода
Капланов знал, что тигрица должна вернуться сюда, чтобы доесть припрятанную добычу. И в самом деле, через день он и Козин увидели сквозь чащу пробирающуюся к своей добыче Маленькую. Но тигрица заметила людей, быстро отступила в кустарник и исчезла.
Таких лесных происшествий, как это, в тайге было немало. Путники находили остатки убитых тиграми лосей, изюбров, кабанов, кабарог. Обычно они кормили ими взятых с собой собак, а нередко и сами пользовались этим мясом.
Лайки, встретив следы тигра, в первое время пугливо жались к ногам людей и не хотели идти дальше. Постепенно их приучали к тигровым следам, однако, если след был свежим, на собак нападал панический страх.
В январе, в период самых свирепых морозов, Капланов и Козин сделали небольшую передышку, остановившись в поселке Сидатун, что в верховьях Имана.
Тридцать лет назад, когда в Сидатуне побывал Арсеньев, там было лишь три юрты, в которых жило пять семей удэгейцев.
Сейчас это был крупный поселок геологов и охотников-промысловиков. Здесь находилась и метеорологическая станция.
В Сидатуне Капланов познакомился с удэгейцем Яковом Моговичем Аянка. Аянка, худощавый старик с темным морщинистым лицом, одетый в темный халат с ярким орнаментом из мелких спиралей и завитков, рассказывал ему об Арсеньеве и его проводнике Дерсу Узала, которых принимал в своей юрте.
Узнав от Козина, что Аянка славился как тигролов, Капланов с удивлением смотрел на этого слабого на вид, маленького, тщедушного старика, который, подобрав под себя ноги, курил длинную удэгейскую трубку и бесстрастно, ровным голосом вел свое повествование.
Хотя Капланов уже знал от Федора, как тигроловы отлавливают зверей, ему захотелось услышать это еще от самого охотника.
О ловле тигрят Аянка начал свой рассказ охотно. Как мастеру своего дела, ему, очевидно, было приятно говорить об этом.
Он сказал, что, найдя следы тигра, надо прежде всего узнать — старый он или молодой. Старый тигр шагает в полный шаг человека, а у молодого шаг короче. Следы трехлетних тигрят бывают почти одинаковы со следом матери. Но у них пятка всегда меньше отпечатков пальцев.
— Его пятка надо хорошо смотри, — говорил Аянка, — поймай можно только такой тигра, когда пятка закрывай один али один с половиной коробок спички. Когда пятка широкий, как два коробок, его поймай нельзя. Твоя понимай, капитан?
Капланов утвердительно кивал. Практично объясняет старик: длина спичечной коробки пять сантиметров, значит отлову поддаются те тигрята, ширина пятки которых не больше 5–8 сантиметров.
— Когда маленький тигра за своей матка иди, — продолжал Аянка, — его нога иди след в след.
Удэгеец затянулся и неспеша выпустил дым.
— Охотник хорошо надо след смотри — тощий тигра али жирный. Когда его тощий — след худой, его снег маломало нажимай, на пятка — морщинки будто моя старый кожа. — Он потрогал себя за щеку.
— Когда жирный тигра, след шибко красивый, смотри как картинка. Когда матка идет, его след короткий, пальцы худо видны. Охотник все надо смотри: тигра пальцы сжимай — след маленький, его пальцы растопырь — шибко большой стал. Мало-мало ошибка будет. Все понимай надо. Когда следы не понимай — совсем плохой охотник.
Да, это была настоящая азбука следопыта. Капланову невольно вспомнился Дерсу Узала. Но Дерсу боялся трогать тигра. А вот Аянка бесстрашно ходил по следам этого зверя.
Удэгеец рассказал, что, обнаружив выводок, бригада охотников в 5–6 человек без остановки тропит тигрицу с малышами, стараясь подойти к ним как можно ближе. Зверей преследуют, не давая возможности тигрятам покормиться, пока те, устав, не начнут отставать от матери. Тогда охотники ружейными выстрелами и шумом отпугивают тигрицу, а тигрята, не видя мать, сбиваются с ее следа и уходят в сторону.
Наконец, за ними пускают собак, которых до того держат на привязи. Собаки их догоняют и останавливают.
Небольших тигрят охотники берут руками, накидывая на них одеяла и ватники. Более крупных прижимают деревянными рогульками, которые обычно вырубаются здесь же, на месте. Распластанному на снегу тигренку связывают лапы, набрасывая на каждую из них петлю, потом надевают на него веревочный намордник.
Поймав одного, стараются захватить другого, которого все еще держат собаки. Пойманных тигрят выносят на носилках к реке, а там везут по льду на нартах до поселка, где сажают в клетку.
— Только его шибко плакай, — заключил свой рассказ Аянка, — смотри не могу, жалко…
— Кто плакал? — не понял Капланов.
— Да тигренок, — пояснил Федор, — отец мне это тоже рассказывал: как свяжут тигренка, слезы у него текут. А были случаи — сразу и погибали они. От разрыва сердца.
Удэгеец рассказал, что в поселок, где тигрят держат в клетке в ожидании отправки, ночью по следам людей приходит тигрица. Такое случалось нередко. Она пытается проникнуть в сарай, где стоит клетка, чтобы спасти своих детенышей. И бывало, что тигрица разносила сарай, а иногда и клетку, и тогда она уводила за собой тигрят.
— Крепко карауль надо. А то его сразу таскай маленький тигра. Его тогда шибко плакай. Его шибко злой. Ай, беда какой злой!
Узнав от Капланова, что тигрица недавно убила медведицу, Аянка расстроенно сказал:
— Ай, как плохо. Его за свой дети накажи. Медвежуха давненько маленький тигра задави. Его теперь шибко сердится — медвежуха убивай.
Он считал, что звери умеют мстить друг другу.
— Его батька, Арсен, — помолчав, показал старик на Федора, — лучше моя тигра гоняй. Арсен хорошо Дерсу знай.