Повести дpевних лет

Иванов Валентин Дмитриевич

2

Проток расширялся, дым погребального костра, стелющийся над лесами, остался далеко позади. Под ногами ярла <Дракон> дрогнул, и Оттар вернулся к действительности.

Он не успел сделать четырех шагов, отделявших его от края короткой носовой палубы, как гребцы уже бросили весла и вскочили с румов. Вода ворвалась с носа драккара. <Дракон> сразу осел - он был тяжело нагружен добычей.

Течь была настолько яростной, что следовало думать лишь о собственном спасении. <Акулы> и <Орел> развернулись с чудесной скоростью, свойственной драккарам вестфольдингов, и возвращались к гибнущему <Дракону>. Ни

кормчий Эстольд, ни Оттар не потеряли присутствия духа. Не сговариваясь, они отдавали одни и те же приказания.

Обе <Акулы> одновременно пристали к бортам <Дракона>. Викинги вцепились абордажными баграми в борта тонущего драккара. Но вода вливалась уже и снаружи в весельные дыры лучшего драккара Нидароса.

Викинги <Дракона>, исполняя приказы ярла и Эстольда, перескакивали на <Акулы> и налегали на обратные борта, чтобы весом своих тел уравновесить тяжесть, которая могла перевернуть <Акулы>.

<Орел> подошел кормой и бросил петли. Оттар сам надел их на обгорелую шею чудовища. И все же <Дракон> погружался. Если бы подхватить и корму, зацепить хвост. Но <Волк> или <Змей>, которые могли бы спасти своего младшего брата, охраняли воды далекого Гологаланда!

На кормовой палубе Эстольд одиноко держался за правило руля. Река утопила его выше колен. Тяжесть <Дракона> побеждала усилия <Акул> и <Орла>.

– Уходи!
– приказал ярл кормчему.

Добычи было слишком много, <Дракон> принял все железо, взятое в городке. И сало, и бочки меда, и вяленое мясо, и меха, которые сейчас напитывались водой...

Оттар не хотел терять лучшего кормчего фиордов. Он опять крикнул Эстольду, напоминая клятву:

– Повиновение ярлу! Уходи на <Черную>, Эстольд!

Изогнутый хвост <Дракона> скрылся, вода достигла пояса кормчего. Над поверхностью мутной воды оставались правило руля и бронзовый диск перед кормчим. Эстольду некуда было уходить.

С <Черной Акулы> метнули ременную петлю. Эстольд надел ее вокруг груди, сделал шаг, другой и исчез в реке. Его, задыхающегося, вытащили на корму <Черной Акулы>.

Борьба за <Дракон> продолжалась. Течение увлекало три драккара, вцепившиеся в четвертого, на стрежень реки, ближе к крутому правому берегу. Никто не обращал внимания на биармов, а они скоплялись. Дальше и ниже стрежень бил к яру материка.

Если бы удалось вытащить <Дракон> на мель! Но кормчий <Орла> не знал дна чужой реки. Эйнару была нужна не предательская, сосущая, илисто-топкая мель речного устья, а твердая, песчано-галечная. Промеры с носа <Орла> говорили о слишком большой глубине для того, чтобы попытаться разгрузить <Дракон> под водой и потом заставить его всплыть.

Весь под водой, <Дракон> держался лишь усилиями обеих <Акул> и <Орла>. Нос тяжело груженного <Орла> задрался высоко над водой, будто бы <Орел>, как гусь, хотел взять разбег и взлететь. На драккаре перебрасывали добычу на нос, разгружая корму. Одновременно <Орел> греб. Вся надежда возлагалась лишь на Эйнара, который искал мель и не находил ее.

На <Драконе> оставался один ярл. Он переговаривался с Эйнаром. Не выброситься ли на правый берег и отогнать биармов? Правый берег был крутым, под ним глубоко. <Орел> не мог вытащить на него <Дракона>. Сам <Орел> мог перевернуться при такой попытке.

Слева лежали топкие, грязные берега. Все же, борясь с отливным

течением устья, <Орел> тащил влево.

Все драккары были слишком перегружены, слишком. Низкие и длинные <Акулы> медленно кренились. Веса викингов, которые надавили на противоположные борта, было недостаточно, чтобы уравновесить мертвую тяжесть <Дракона>.

Река неумолимо приближалась к весельным дырам в борте <Синей Акулы>. Достаточно <Синей> еще немного увеличить свой крен, и вода начнет вливаться в нее. Нагрузка на борт <Черной Акулы> сразу увеличится, и обе станут тонуть. Не вместе, а вслед за <Драконом>.

Одной рукой Оттар держался за канат, которым <Орел> поддерживал над водой голову <Дракона>, а другой опирался на шею. Медлить еще - потерять и <Акул>.

– На <Акулах>– слушай!
– громко предупредил ярл.
– На баграх слушай! Все вместе на баграх - опускай! Раз! Еще раз! Сразу все! Опускай!

Люди моря, викинги понимали ярла и перехватывали багры с совершенным единством.

Больше не было видно ни правила руля, ни диска на погрузившейся корме <Дракона>. Оттар чувствовал, как под его ногами палуба круто перекосилась к корме. <Акулы> выпрямлялись.

Быть может, удастся найти мель и вытащить <Дракон>? Биармы не дадут поднять его. Стрелы, стрелы и стрелы, днем и ночью, - с отравленной костью на дереве... Оттар отогнал мелькнувшую на миг мысль. Как Эстольд, он продел под мышки, поверх тяжелых боевых лат, поданную с <Орла> ременную петлю. Вода входила под поножи, в латные сапоги, под кирасу на груди. Оттар не чувствовал холода.

– Все на баграх, - командовал ярл, - сразу! Слушай! На <Орле> канат, на <Акулах>– багры!..

<Дракон> должен уйти сразу, он перевернет того, кто опоздает.

– Канат - руби! Багры - бросай!

Черная, обгорелая голова чудовища - все, что еще оставалось от <Дракона>, - исчезла, как если бы река рванула к себе драккар. Так ярл ощутил исчезновение опоры под ногами. Он повис рядом с рулем <Орла>. Через мгновение его выхватили на палубу.

Он был горд собой - он, ярл Нидароса Оттар, сын Рекина, внук Гундера, вышел из борьбы победителем. Разве не он сделал все для спасения <Дракона> и разве не он сумел не погубить вместе с <Драконом> и <Акул> неразумной жадностью? Оттар был уверен, что любой ярл, какой-нибудь Мезанг, Зигфрид Неуязвимый, Гангуар Молчальник, Гольдульф, Балдер Большой Топор или Скат вцепились бы в свое гибнущее достояние и потонули бы вместе с ним... Так же, как каждый из них погубил бы и викингов и себя, безнадежно, с тупым упрямством цепляясь за богатую, но слишком хорошо защищенную землю биармов!

3

Ярл Оттар умел падать как кошка, на все четыре лапы, с целыми ребрами и хребтом. Борьбой с последним бедствием, битвой с рекой за <Дракон>, он ловко сумел заслонить от самого себя истинное значение великой неудачи, постигшей его на берегах Гандвика. Он выпрямился, он вновь верил в силу своей воли, в могущество своего разума. Поколебленная было вера в себя и в свое искусство побеждать утвердилась.

Три драккара уходили рядом в широко открывающемся устье Вин-о. Стирались берега. Лесистые острова, разделявшие реку биармов, мутнели и теряли четкость очертаний. Земля стала такой же пустынной, как в первый день. Ничей взгляд не мог различить на ней человека.