Повести и рассказы
Шрифт:
Около сходки собралась большая толпа. Бабы и девки плакали. Мужики либо угрюмо молчали, либо робко разговаривали о событии. Стражники, грязные, усталые, раздраженные бессонной ночью и дождем, отгоняли толпу, но через несколько минут она снова смыкалась в живую, плотную стену.
В обед арестованных вывели на улицу и начали усаживать на подъехавшие по наряду подводы.
— Прощайте, не поминайте лихом, — обращаясь к народу, кричали арестованные.
— С богом! — ответили из толпы.
— Не за воровство, православные, идем
Пронька, лет тридцати пяти, приземистый, с корявым смуглым лицом, сел на подводу молча, стиснув зубы, а жена его Лушка, вырываясь из рук стражников, кричала:
— Пустите… Дайте с детьми проститься!..
Из толпы выскочили восьмилетний мальчик и шестилетняя девочка, раздетые, босые, мокрые, с посиневшими от холода лицами.
— Батек, возьми меня, — залезая на телегу, умолял мальчик.
— Мама, иди домой, — звала девочка Лушку.
Стражники отогнали их.
Толпа волновалась, гудела, наступая на подводы.
— Разойдись, стрелять буду! — хрипел исправник, вытаскивая из кобуры револьвер.
Стражники взяли винтовки на прицел.
Люди в паническом страхе, с криком и воплем, напирая друг на друга, шарахнулись от сходки.
Подводы, окруженные стражниками, тронулись в путь.
Петр провел в волостном правлении более суток.
Напившись пьяным, он явился к исправнику и бухнулся перед ним на колени.
— Ваше высокоблагородие, что я наделал?.. — завопил он, колотя себя в грудь кулаком. — Отца родного подвел… Тошно мне… Отпустите… отца… отпустите…
— Встань! — прикрикнул на него исправник.
Петр, не слушая, продолжал стоять на коленях, бился головой об пол и, всхлипывая, выл уже без слов.
— Пошел отсюда, дурак! — рассердился наконец исправник.
Стражники подхватили Петра под руки и отвели в другую комнату. На другой день, когда Петр протрезвился, исправник позвал его к себе и заговорил с ним ласково:
— Вот что, братец, сокрушаться тут нечего. Твой отец — преступник и должен понести соответствующее наказание. Тебе до этого какое дело? Как солдат, принявший присягу, ты иначе и не мог поступить. Ты исполнил долг военного человека. Понимаешь? А за свой подвиг будешь вознагражден по достоинству.
Он поднес Петру рюмку перцовки, еще поговорил и, тронув его за плечо, закончил:
— Вместе, братец, будем защищать отечество от внутренних врагов. Хорошо?
— Рад стараться, ваше высокоблагородие, — отчеканил громко солдат, чувствуя себя опять легко и приятно.
Получив от исправника в подарок револьвер, Петр ушел в свое Макеевское, совершенно успокоенный, с надеждами на лучшую жизнь.
Почти каждый день приезжали в село пристав, урядник и стражники. Крестьян то и дело водили на сход для допросов, на которых присутствовал и Петр. Разыскивая Осипа Ехимцева, облазили все риги и овины, обшарили амбары и дворы, прощупывали штыками солому. Ходили слухи, что
Мужики точили зубы против Петра, бабы сыпали на его голову страшные проклятия, но все перед ним трепетали. А он безобразничал все больше. Власть кружила ему голову. Часто, напившись пьяным, он выходил на улицу и, держа в руках револьвер, во весь голос орал:
— Эй, навозные политики! Перебью вас всех, как щенят, сожгу ваши гнезда! И ничего мне не будет. Потому как я — по долгу службы. Какая вам цена, отребье несчастное? Плевок один! А со мной сам генерал целовался… Подождите, черти моржовые, — вот приедут опять стражники — мы вам рога вставим, ползать заставим!..
Жители прятались в избы, запирали двери и окна. По указанию Петра арестовали еще двух парней, грозивших убить его.
Как-то ночью девки и парни, собравшись в большой хоровод, запели частушку:
Петька батьку продает, Очень дешево берет!..Петр, шедший в это время по улице, остановился, прислушался.
В хороводе закатисто смеялись, пиликала гармоника, и несколько голосов снова подхватили:
Бают — сукину сыну За отца дают полтину…Петра передернуло. В голову будто пьяным хмелем ударило.
— Разойдись, рас-таку вашу!.. — загремел он на хоровод и, выхватив из кобуры револьвер, открыл стрельбу.
Перепугавшись насмерть, все бросились бежать в разные стороны. Послышались крики парней, визг девок, топот ног. Бежали кто куда — в ворота, в сени, на огороды, вдоль улицы. А пальба все продолжалась, и гулко отвечало ночное эхо. Хлопали двери, из молчаливых изб выскакивали мужики, из окошек высовывались чьи-то головы. Дети, проснувшись, подняли плач, залаяли встревоженные собаки. Кто-то кричал, что опять приехали стражники. Это известие вихрем понеслось дальше и переполошило все село.
Больше терпеть не было никакой возможности. На второй день собрался сход. Мужики долго спорили, как избавиться от Петра. Наконец решили исключить его из общества, а тех, кто сидит в тюрьме, вернуть обратно. Составили приговор, подписали и подали при прошении земскому начальнику.
Через несколько дней на имя старосты пришла повестка. В ней было указано время, когда все правомочные должны собраться на сходке. Народу сошлось много. Приехал земский начальник, сухой и желчный старик, с маленькой французской бородкой.
— Вы что это тут затеяли? — едва переступив порог сходки, закричал он. — Требуете вернуть обратно государственных преступников, а честного и заслуженного человека изгоняете из общества! Да как вы смеете! Я на вас губернатору донесу! Он вас, бунтовщиков, в Сибирь выселит!..