Повести и рассказы
Шрифт:
— Иди принеси разрешение, — сказал капитан.
— Матери дома нету, она на фабрике, — жалобно начал Маленький Петров, чувствуя: еще миг — и все рухнет.
— Она на фабрике, товарищ капитан! — подхватил Каштанов. — Точно! Да вы не беспокойтесь, полный порядок будет, матуха у него законная…
— Кто, кто? — Капитан сердито покосился на Каштанова, фыркнул, поглядел на часы, потом на Маленького. — А что ты умеешь, Маленький Петров? — И повторил, как бы чуточку издеваясь: — Ну, что ты умеешь, Маленький Петров?
— Он на трубе играет, товарищ капитан, — сказал
— Ну-ка, — сказал капитан.
Маленький Петров наклонился, не спеша развязал рюкзак, достал горн, обтер рукой мундштук. «Чего бы им сыграть?» — подумал он, видя, что строй смешался и все глядят на него и рты пооткрывали.
— В пла-ванье, в да-ле-ком пла-ванье, — протрубил Маленький Петров и замолчал.
— Ого! — Чубчик кивнул на трубу. — Та самая?
Маленький Петров не ответил, но подумал с досадой: «Догадался…»
— Еще, — потребовал капитан.
— Ду-ра-ки вы, ду-ра-ки, об-ма-нуть вас пус-тя-ки! — дерзко прохрипел горн.
— Хамишь, — сказал капитан. — Берите его в свой экипаж, Ленц. (Капитан с боцманами всегда на «вы». Такой уж порядок в клубе.)
— А ты, Маленький Петров, — капитан посмотрел на него в упор, — не воображай, играть ты еще не умеешь. И потом учти, — с тайной печалью добавил капитан, — ты брат Большого Петрова, понял? Большой Петров был достойный товарищ, так что держись…
«Смех! — подумал Маленький. — Был достойный товарищ! Как будто Колька умер…»
— Я держусь! — громко и весело сказал Маленький и с вызовом взглянул на Чубчика: «Ну что, прогнал капиташа? То-то!»
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Из прошлого. О трубе
Первый раз Маленький Петров увидел эту трубу в пионерской комнате, когда его принимали в октябрята. Маленький Петров стоял рядом с такими, как и он, третьеклассниками и, боясь опоздать, забыть, ошибиться, повторял вслед за вожатой Клавой строгие слова. Но Маленький Петров был любопытен и улучил минутку, чтоб оглядеться кругом. Он увидел на стене картину: в круглой рамке портрет мальчишки. Рядом — того же мальчишку фашисты ведут на расстрел. Фамилию мальчишки Маленький не разобрал — мелко напечатано. Он увидел знамя в красной деревянной бочке. Вокруг знамени — флажки.
В дальнем сумрачном углу, на столике, крытом зеленой скатертью, он увидел барабан в красно-синюю полоску и тускло-желтую трубу раструбом вниз. Несколько раз Маленький оборачивался на трубу и все ждал, что придет кто-нибудь и задудит в нее, но так и не дождался.
Второй раз Маленький увидел горн, когда на большой перемене Чубчик — тот был на два класса старше — предложил ему сыграть в шашки. Они прибежали в пионерскую, думая, что будут первыми. А там! Шашки уже расхватаны, шахматы тоже, про домино и говорить нечего. Игроки заняли стол, подоконники, стулья. Над ними с озабоченным лицом — Клава.
— Не трогай! Не сломай! Семенов, это нельзя!..
Маленький Петров сразу определил, что горн и барабан на месте, и двинулся прямо к ним.
— Стой, мальчик, ты куда!
Он остановился, сделал вид, что глазеет на игроков, а сам исподлобья
— Слабо погудеть! — закричал рядом Чубчик и схватил горн.
— Я… я не умею, — сказал Маленький, растерявшись.
— Ерунда! — Чубчик поднес трубу к губам.
Чубчик побагровел и дрожал от напряжения и, наверно, в следующий момент у него получилось бы что-нибудь, если бы не Клава.
— Вы что, с ума сошли! — закричала она. — Немедленно поставьте на место!
Целую неделю после этого Маленький обдумывал, как бы ему погудеть в трубу. «А, была не была, — решил он наконец, — пойду и погужу, пусть попробует поймать…»
Но Чубчика на всякий случай позвал с собой. Пусть посторожит. Они направились в пионерскую, но на пороге были остановлены человеком с красной повязкой на рукаве. Это был дежурный член совета дружины.
— Куда? — сказал дежурный и взял Маленького за шиворот.
Маленькому это не понравилось. Он вырвался и, убегая, показал дежурному рожу. Как Маленький и предполагал, дежурный за ним не погнался, потому что был на важном посту.
Долго Маленький Петров не мог забыть, как они с Чубчиком ходили в пионерскую.
…Тем временем Маленький перешел в четвертый класс. Каждую среду, вечером, он появлялся в школьной столярке и пилил, строгал — то скворечни мастерил, то табуретки. Он любил запах свежего дерева, визг пилы, стук молотка, любил, как голоса звучат в столярке — гулко, весело.
Как-то вечером вышел он из столярки на перерыв и в длинном рабочем халате пошел бродить по школе. Когда подымался по лестнице, подумал: «В школе — и тихо…» А когда поднялся на третий этаж, увидел, что в коридоре темно, но не совсем, а чуть голубовато от уличных фонарей, и загадал себе пройти по коридору до угла и дальше, за поворот, еще столько же — неужели не пройти?
И когда уже пошел мимо блистающих черных окон, кося глаз на свою тень, сообразил, что пионерская-то на этом самом этаже!
Он обрадовался, побежал, забыв всякий страх, но тут же остановился. «Эх, дурак, поздно уже. Ясно, закрыто».
Подойдя, он взялся за ручку и почувствовал, что дверь не заперта. Маленький потянул ее на себя и проскользнул внутрь.
В углу поблескивало. Маленький на цыпочках, затаив дыхание, пошел туда. Рука его сжала прохладный металл. В боку заколотилось. Он уже собирался было погудеть, но испугался тишины. Тогда он сунул трубу под халат и быстро пошел прочь. Он дошел до угла коридора и побежал, и чем быстрее бежал, тем веселее ему становилось. «Тра-та-та-та!» — загремел он по лестнице коваными каблуками. «Тра-та-та-та!» — по каменному полу раздевалки. Халат на крючок. Трубу под пальто. «Что так рано сегодня?» — спросила нянечка. «Уроков много!» Дверью — хлоп, и — улица!