Повести и рассказы
Шрифт:
Но Мирон сделал «математические подсчеты», по которым выходило, что работу и время им следует распланировать иначе, чем они думали. Камни искать, пожалуй, придется не один час, немало времени уйдет и на обработку их, а еще больше — на свежевание добычи, на переноску мяса в лагерь.
Надо будет еще и поесть.
— Одним словом, — окончил свои подсчеты Мирон, — сегодня всего этого сделать мы не успеем, не говоря о том, что костер без дров может потухнуть. Давай-ка потащим зверя в лагерь.
Через несколько минут
— Сколько мы тут тащим ненужной тяжести, которую добрые люди бросили бы на месте! — жаловались они.
В этот день успели только набрать камней и начать «обработку» их. Лязг и грохот шли по лесу, словно кто-то мостил улицу. Вскоре друзья уже имели «ножи» и «топоры» каменного века. Но какие это были орудия! Смотрели на них и говорили:
— Первобытный человек засмеялся бы, увидев такое!
— И в музее, пожалуй, не найдешь.
— Но мы не виноваты, что нет кремня.
— Пожалуй, и из кремня мы не сделали бы лучших.
— А все ж удобнее, чем зубами!
На другой день с самого утра принялись за работу. Помогать-то каменные орудия помогали, но лишь в сочетании с сухим острым корнем и всякими другими приспособлениями. В результате получилось столько мяса, что не знали, куда его девать.
— Что делать? — чуть не в отчаянии говорил Мирон. — Без соли оно и трех дней не продержится.
— Значит, надо наесться про запас, — не то серьезно, не то в шутку предложил Виктор.
И действительно, они так наелись, что весь день не могли смотреть на мясо.
— Опять мы допустили ошибку! — сказал Мирон. — Нам следовало напоследок так наесться, когда мясо подходило бы к концу. Тогда даже хорошо было бы, что не хочется есть. А теперь свежее мясо зря портится.
— Давай закоптим его, — предложил Виктор.
— Верно! — обрадовался Мирон. — Хоть без соли все равно долго не продержится, но, пожалуй, дольше, чем так.
Соорудили из жердей козлы, из лыка скрутили веревки, подвесили окорока.
— Заодно подвесим и наши глиняные горшки, — сказал Мирон, — пожалуй, они уже подсохли.
Горшки лежали в ямке, выкопанной в песке под корнем дерева. В тени они подсохли достаточно хорошо: ни одной трещины не было. Приладили их над костром, но повыше, чтобы не лопнули от жара.
— Рискованное дело с этими черепками, — бормотал Мирон. — Треснут — и все пропало.
Стоянка приняла совсем обжитый вид. На дереве висела шкура медведя, на жердях коптились окорока, возле костра и шалаша хлопотали жители.
— Теперь у нас все, как у людей! — радовались друзья.
Вечером они опять поели мяса и легли спать в самом лучшем настроении,
XVII
Снова
Теперь уже можно было начинать поиски дороги. Почти весь первый день друзья и потратили на это. Появление бандитов показало, что проход находится за соседним островом. Значит, отпала необходимость искать его на своем. Хорошенько осмотрели треть берега, который предстояло изучить. В одном месте продвинулись довольно далеко, но в конце концов и тут путь преградила непроходимая трясина.
Они, конечно, не надеялись на быстрый успех и вернулись домой довольные хотя бы тем, что смогли выполнить часть задачи. По дорого использовали каждый случай, чтобы щипнуть чего-нибудь растительного: аира, щавеля, сыроежку, зелененький листик…
— Странная вещь, — говорил Виктор, — теперь я ем каждый листик с большим вкусом и охотой, чем тогда, когда два дня ничего не ел.
— Это потому, — объяснил Мирон, — что наш организм требует разнообразия пищи, зелени, вообще чего-нибудь растительного.
Заметили на ветке липы какое-то странное растение. Это был куст с длинными стеблями, мелкими светлыми листьями и маленькими желтыми цветами. Пристроился он на ветке стожком и, казалось, с землей никакой связи не имеет. Увидав его, Мирон крикнул:
— Гони прочь хищника! Это — омела, вредное растение, паразит, тоже южный гость. Она живет только за чужой счет. Птицы лакомятся ее ягодами, потом чистят клюв на другом дереве. Липкий сок приклеивается, и этого достаточно, чтобы омела начала расти уже на новом месте.
Виктор охотно сбросил хищника.
— Ну и уцепилась! — заметил он. — Наверное, снова начнет расти.
— Пожалуй, да. Тоненькие корешки свои она запускает глубоко в дерево. По ним можно узнать, сколько времени она тут живет. И все же липе теперь будет легче.
Дома им испортила настроение коптильня. Казалось, что окорока начнут подсыхать и станут такими, какими мы привыкли их видеть. А вместо этого окорока делались мягкими, дряблыми. Они, поди, и портиться будут быстрее, чем свежее мясо.
— Видно, ничего не получится, — взгрустнул Мирон. — Их надо и солить, и сушить долго, а потом уже коптить. Да и ветер относит дым в сторону. Выходит, что мы сами портим мясо. Лучше испечь на угольях, дольше сохранится.
— И высушить, — добавил Виктор.
Сняли окорока и принялись за дело. Сразу выяснилось, что сушить нельзя, так как нечем разрезать на тонкие куски. Принялись печь, и к ночи в шалаше было уже множество испеченных кусков мяса.
Мирон даже додумался до нового усовершенствования. Так как соли, оставшейся еще у них, не могло хватить, чтобы засолить все запасы, он сделал немного соленой воды и смочил мясо в этом рассоле.