Повести и рассказы
Шрифт:
Ирочка задумалась. Вот солнце светит — и хорошо, что светит. Деревья стоят высокие-высокие — и хорошо, что стоят. На верёвке висят вещи разных цветов — и хорошо, что висят. Воробей опустился у самых её ног и давай скакать — это уж совсем хорошо. Он куда меньше котёнка, надо бы его поймать.
Ирочка устремилась за воробьём, а он на неё и внимания не обращает: скачет себе рядом, будто здесь никого нет. Наклонилась Ирочка, чтобы взять его в руки, а он — скок-скок! — и двинулся дальше. Она за ним, снова нацелилась поймать его, а он ещё дальше. Издевается, да и только! Но тут Ирочка ногой
Села она всё-таки не по своей воле-значит, стоит показать неудовольствие. Но сначала надо посмотреть, есть ли для кого плакать. Мамы здесь нет. Арсенька далеко, никто на неё не смотрит — какой же смысл плакать? Никто не подойдёт, не пожалеет, не приласкает- только зря слёзы проливать. Лучше не тратить времени и идти дальше.
Ирочка встала, сделала несколько шагов, видит — что-то белеет в траве. Пройти мимо никак нельзя. Нагнулась, подняла — чудесная вещь: кусок яичной скорлупы! Да только уж очень хрупкая она, эта скорлупа: сразу переломилась, пополам. А какова она на вкус? Тоже ничего хорошего, да ещё колется во рту. Пришлось выплюнуть.
Что же теперь делать? Перед Ирочкой открыт весь мир — иди куда хочешь, никто не мешает. Не часто выпадают такие минуты в жизни годовалого человека. Надо спешить!
Перед Ирочкой — большая, широкая дорога. Слева — деревья, а справа стоит всё та же самая стена. Вдалеке видно ещё одно крыльцо, а около него кто-то стоит. Что это он там делает?
Ирочка и это решила выяснить.
Только собралась она в дорогу, как увидела жёлтую бабочку. Неловко кружа в воздухе, будто крылья у неё были чужие, привязанные, она пронеслась возле самого уха Ирочки. Та долго смотрела, всё больше и больше поворачивая голову вслед бабочке, пока не покачнулась и чуть не упала на спину. В самый последний момент ей удалось, однако, сесть. Ирочка поняла, что здесь никто не виноват, и не заплакала, а, повернувшись набок, стала подниматься. И тут увидела, что по земле что-то ползёт. Почему оно ползёт? Куда? И, наконец, что это такое?
Само собой разумеется, что таких точных вопросов у Ирочки в голове не было, но разгадать загадку она стремилась всем своим существом. Она протянула было руку, но потрогать то, что ползло, не решилась. Когда же оно двинулось прямо на неё, Ирочка стала задом-задом отступать и наконец закричала.
Проходившая мимо тётя ласково спросила:
— Чего ты плачешь, Ирочка! На тебе печенье.
Взяла Ирочка печенье, повертела в руках — и в рот. А про то, что надвигалось прямо на нее, тут же забыла, хотя оно уже успело подползти ей под ногу.
Вдруг сбоку раздался крик:
«Ку-ка-ре-ку!..»
Ирочка вздрогнула, а затем замерла, выставив вперёд руку с печеньем. Возле неё стояло на двух тонких ногах странное создание с огромным, пышным хвостом и с маленькой, но внушительной головой. Ирочка вспомнила, что нечто подобное она уже видела, и поэтому не очень испугалась.
Странное создание стояло, склонив голову набок, и одним глазом не без лукавства поглядывало на девочку. А потом стало потихоньку приближаться к ней. У Ирочки сердце сжалось от страха. Это пугало было выше неё и смотрело сверху вниз.
На этот крик откуда-то прибежало ещё несколько таких же пугал, только немного поменьше. Ирочка заинтересовалась игрой, которую они затеяли. Одно из пугал схватило печенье и побежало, остальные пустились его догонять. Потом печенье перешло к другому. Все гуртом побежали за ним далеко-далеко и скрылись за домом.
Вокруг снова тихо. Но мир стал менее интересным. Не было у Ирочки желания вставать, никуда не хотелось идти. Она вспомнила, как возле самого её носа кружило и гудело что-то чёрное, как она летела вниз, а вокруг шумели дети. Вспомнилось также, как она сидела на руках у мамы и ей было хорошо-хорошо… Мама! Где мама?
Ирочка стала с тревогой озираться — не видно ли где мамы. Нет её. И вообще на свете ничего хорошего нет.
Горе навалилось на Ирочку, слёзы сами собой покатились из глаз, и она жалобно, протяжно заплакала:
— Ма-а-ма-а!
Вдруг, будто в ответ, впереди раздался звонкий крик:
— Ур-ра-а!
Глянула Ирочка, а там, далеко, возле второго крыльца, где раньше стоял один человек, теперь прыгают, кричат и машут руками двое. Главное, что прыгают уж очень потешно. Разве можно оставаться в стороне?
Ирочка поспешно повернулась набок, упёрлась руками в землю и встала на ноги. Дорога предстояла длинная. Надо было пробраться через бугры и большие канавы, пересекавшие двор наискось, потом, миновав поле, выйти на дорожку и по берегу ручейка добраться к тем, которые прыгают.
А прыгали они не зря: им удалось перегородить плотиной реку. Они приспособили для этого бутылку с отбитым дном и пустили воду через горлышко. Эффект получился такой, что мог бы вскружить голову не только нашим строителям…
Ирочка, однако, не запрыгала и даже не стала рассматривать плотину. Она решила сразу же, собственными руками, определить, в чём тут дело. Ирочка ступила в воду с намерением схватить бутылку за горлышко. Тогда снова началась старая, неприятная история, послышались крики: «Нельзя! Нельзя!» Мальчики схватили её за плечи и начали оттаскивать от плотины.
На этот раз Ирочка заупрямилась, взбунтовалась, а когда увидела, что ей не сладить с двумя мужчинами, взяла да и села в лужу. Тогда мальчики оставили её в покое и стали громко смеяться. Ирочка поняла, что сделала нечто забавное, и тоже засмеялась. А для того чтобы ещё больше угодить весёлым ребятам, она начала бить руками по воде.
Мальчики, однако, сообразили, что получается нехорошо, и бросились вытаскивать её из воды. Тогда Ирочка пустила в ход своё самое сильное оружие — она громко заплакала. Но и это не помогло. Мальчики всё-таки её вытащили и отвели подальше от лужи. Наговорив ей разных ненужных слов, они вернулись к своей постройке.
Ирочка стояла мокрая, растерянная, обиженная. Снова ей свет стал не мил. Опять захотелось видеть маму. Но это счастье было таким далёким, недосягаемым! Ирочка теперь одна, одна на свете…