Повести и рассказы
Шрифт:
Н а з а р. (когда пленник кончил задушевную игру и положил скрипку). Этакий ты мастерина играть-то… Скажи на милость — струна, жила простая, а точно человек выговаривает. Оказия!
Ю з е ф. У нас, старый, все играют на музыке. Много… И поют… Не скучный народ у нас.
Н а з а р. Эх, люди, люди… И чего не живется? Жить бы да жить ладком. Нет, война. Иди кровь проливать. За что, кому какая корысть от этого? Нешто по-божьи это?
Ю з е ф (закуривает). Народу не надо война. Зачем
Н а з а р. Всяк на своем месте, стало быть.
Ю з е ф. И у нас также, и в другой стране, и в третьей… А тут вдруг… как это… ну, как это… вихрь, буря…
Н а з а р. Все повырывало, с кореньями. Всю жизнь нарушили. Поди-ка, снова-то наладь… Ежели травинку потревожишь, кустышек малый, и тот завянет, тем паче человек. Глубоко корни пускает каждый человек… Шутка плохая, сынок.
Ю з е ф. Плохая, старый.
К а т е р и н а. А пошто воюют тогда? Кто велит?
Н а з а р. Чорт велит. Прости ты, Господи, мое великое согрешенье.
Ю з е ф. Есть сила страшней чорта.
Н а з а р (крестясь). О-о-о… Кто же это?
Ю з е ф. Жадность. Деньги. Капитал. Всем миром капитал правит. Он и войну ведет.
К а т е р и н а. О-о-о… А не цари?
Ю з е ф. Цари — первые капиталисты. Эта держава стала сильной, барыши отбивать начала. Конкуренция. Сокрушить ее. Ого! война. Другая заслабела. Прибрать ее к рукам. Война. А там, смотришь, друг с другом схватились. Новые пристали. Ого! Бей! Им людей не жаль. Как это… Родятся еще.
Н а з а р. Не жалко, сынок, не жалко. Эвота, войне полгода, а уж сколько народу перебили… В волости только одной нашей, ты подумай…
К а т е р и н а. А во всей губернии-то…
Н а з а р. А во всей Руси-то православной.
Ю з е ф. А на всей-то войне!
Н а з а р. Ведь люди это. Творенье божье. Собак и тех жаль.
Ю з е ф. Люди, старый, люди.
К а т е р и н а. Охо-хо. Страшно, должно быть, на войне-то. Пуще грома, говорят, пушки-то грохочут. Не приведи Господь.
Н а з а р. Ведь вот, скажем, сына али внука… Ростишь, ростишь. Кажиную пушиночку сдуваешь. А тут — пожалуйте на бойню. Другой за три тыщи верст катит. Приехал, стал. Хвать, в самое сердце, как барана. И очухаться не успел. Да ведь человек он, не баран. Господи помилуй, человек!
Ю з е ф. Верно, старый, верно.
Н а з а р. А дома и не знают. Загинул сын, а и не чутко. Разве что сердце весть подаст… Вот так и Власушка наш… (К Катерине.) Тебе, видать, не жаль? Хозяина-то своего?
К а т е р и н а. Жаль. Как не жаль. (Пауза.) Юзефушка, сыграй еще.
Н а з а р (укорчиво). Сы-грай. Нет, чтобы поплакать.
К а т е р и н а. Слезами
Ю з е ф. Что же сыграть?
К а т е р и н а. Не знаю… Что надумаешь. Тоскливо мне. И верно бы поплакать. А слез нету.
Ю з е ф (берет скрипку, проводит смычком).
Н а з а р. Да, да. Гибнут и гибнут люди. Гибнут и гибнут. Ни за нюх табаку.
Ю з е ф. Такая доля человечья, старый. Гибнут.
Н а з а р (подымаясь). Гибнут и гибнут. И пожалеть их некому. Вот разве что Господь. — А ты давал лошадям овса-то?
Ю з е ф. Давал.
Н а з а р (одеваясь). Пойду я, погляжу… Шел бы и ты, снег почистил, что ли. Вишь буран выше окон намел. (Уходит.)
(Юзеф тоже собирается итти.)
К а т е р и н а. Погоди, останься.
Н а з а р (вновь появляясь). А где же Петра-то наш? Опять в кабаке, поди.
Ю з е ф. Там. Вместо чаю вина им в чайниках подают.
Н а з а р. Эх, не ладно все. Не ладно. Свихнулся мужик совсем.
Ю з е ф. А кто не свихнулся-то?
К а т е р и н а. Весь свет свихнулся.
Н а з а р. Верно. Ребята, девки. Особливо солдатки оголтелые. Все колесом пошло. Э-эх-ма. (Уходит.)
(Юзеф играет. Катерина отложила шитье и, подперев голову обеими руками, смотрит в стол.)
Ю з е ф. Эх! Плохо одному быть человеку. Зимно.
(Катерина плачет.)
Ю з е ф (кладет скрипку, идет к Катерине, склоняется над ней, берет ее руку, тихо.) Зачем плачешь, Катерина?
К а т е р и н а (глядит в его глаза). Зачем плачу? И сама не знаю. От песни от твоей.
Ю з е ф. От песни?
К а т е р и н а. Ну, да, от песни. Ну вот, плачу и плачу. Что тебе? Уйди.
Ю з е ф. Гонишь?
К а т е р и н а. Уйди. Не сомущай.
Ю з е ф (понуря голову, отходит к окну и никнет головой).
К а т е р и н а. Тебе, говоришь, плохо одному? А мне нешто сладко? Оттого и слезы. (Вздыхает.) Живешь ты у нас шесть месяцев. Люб ты мне… Муж ни словечушка не пишет. Да и знаю его мало. Тебя больше. Без году неделю и жила-то с ним.
Ю з е ф (подымая голову). Ну?
К а т е р и н а. А все-ж таки: закон приняла — крепись.
(Молчание.)
К а т е р и н а. Юзеф! А ты все вздыхаешь по ночам. А то и плачешь. Пошто плачешь? Скука, что ли, берет?
Ю з е ф. По отчизне плачу. И от другого. Иной раз накопится в груди тоска. Все тогда не мило. А тут еще ты… И зачем меня судьба… Как это… ну, как это… бросила сюда, вот в эту хату?
К а т е р и н а. Я теперь всего боюсь. Боюсь и боюсь. И сны страшные вижу. Вот иным часом тянет к тебе: ласковый ты, обходительный. А страшно. Проснешься ночью: свекровы глаза огнем горят. Вскочишь, вскрикнешь нет никого.