Повести и рассказы

Абрамов Сергей Александрович

– Я бы с радостью последовал вашему совету, – улыбнулся Дан, размягченный собственными мыслями, – но для этого надо сначала доехать до дому. А троллейбуса нет и не предвидится.

– Почему не предвидится? – удивилась женщина, и удивление ее показалось Дану не наигранным – вполне искренним. – Сейчас подойдет.

– Прямо сейчас? – Дан все же пытался шутить. Но женщина не приняла шутливого тона.

– Прямо сейчас, – серьезно сказала она. – Закройте глаза и сосчитайте до десяти. Ну, закройте, закройте, что вам

стоит…

Дан послушался. Зажмурился, крепко-накрепко стиснул веки, принялся считать:

– Один… два… три…

На счете «девять» женщина – некому больше! – резко потянула его за локоть в сторону от дерева, он не ожидал этого, чуть не потерял равновесие, но устоял, удержался на своих двоих, открыл глаза и машинально закончил:

– Десять!

К остановке бесшумно подплыл пустой троллейбус, похожий одновременно и на пароход и на аквариум, обдал водой из-под колес ствол липы, где только что стоял Дан и откуда женщина предусмотрительно увела его – все посуше будет.

– Пожалуйста, – сказала женщина, – заходите.

Как домой пригласила – гостеприимно и буднично, без всякой торжественности, и Дан – дурак дураком – вымолвил растерянно:

– Спасибо, – подсадил женщину и сам влез.

– Единый, – сказала женщина громко, чтобы водитель услышал ее.

– Единый, – эхом подтвердил Дан.

– Предъявлять надо, граждане, – прохрипел над ними Динамит.

Предъявили. Сели рядышком – благо все места свободные. Помолчали.

– Вам далеко ехать? – спросил Дан.

– Не очень, – ответила женщина. – А вам?

– Мне до Самотеки.

Опять помолчали. Водитель исправно объявлял остановки, кто-то входил и выходил, кто-то шумно смеялся на задней сиденье, потом смех утих… Дан не следил за троллейбусной ночной жизнью, она текла как бы мимо него, не задевая, даже не очень-то обнаруживая себя.

– А что вы так поздно и одна? – спросил Дан, изумляясь собственной бестактности.

– Дела, – спокойно сказала женщина. – А вы что?

– Я в гостях был. У друзей. У них сыну три года стукнуло. Его зовут Антон.

– Друга?

– Нет, сына. А друга зовут Валерий Васильевич. А его жену зовут Инна. А его тещу, которая целыми днями сидит с Антоном, зовут Марфа Петровна.

– Редкое имя…

– Да уж… У меня тоже редкое имя. Знаете, какое?

– Какое?

– Даниил. А короче – Данила. А общеупотребительно – Дан.

Женщина внимательно оглядела Дана, изучающе оглядела.

– Что-нибудь не так? – спросил Дан.

– Вам, вероятно, лет тридцать?

– Попали в «десятку».

– Тогда все Сергеи да Андреи рождались, это сейчас мода на старые имена пошла.

– Папаня мой чурался моды, но не бежал от традиций. Сам он был Фрол, а дед – Гаврила, а прадед – опять Даниил.

– Значит, вы – в прадеда…

– Вроде…

Тут бы спросить: а ее-то как зовут? Но Дан почему-то не решался

задать этот невиннейший из вопросов, что-то удерживало его, а что – сам не ведал. Разговорился он как-то глупо, не к месту, да и не к желанию собеседницы. А какая она собеседница? Что ни спросишь – темнит, сама ни о чем не заговаривает, не интересуется, а он, между прочим, чуть ли не всю свою биографию выложил. А болтун, как известно, находка для шпиона.

Теперь уж он оглядел «шпиона» – как она давеча его взглядом прощупала. Ничего особенного: одна из тысячи. Сняла мокрый платок, повесила его на никелированную трубку над передним сиденьем, расстегнула воротник синего – все-таки модного! – плаща. Волосы коротко стрижены – не черные и не светлые, так – серединка на половинку, самый распространенный сейчас колер. Глаза, правда, большие – карие, ресницы подкрашены, а веки не подведены: незачем глаза увеличивать, природа и без того расстаралась. Ну, рот, нос, щеки. Все в норме, ничего сверхъестественного, косметики – минимум. Итог: обычное миловидное личико, которое потерялось бы в сонме подобных ему, если бы не глаза…

Да-а, глаза… А ведь было в них что-то «этакое» – там, на остановке, в дождливой темноте, что-то пугающе странное – не померещилось Дану, нечего душой кривить.

– Слушайте, – сказал он решительно, – можете ответить честно на честный вопрос?

– Ну, если на честный… – улыбнулась она, и Дан «дописал» к ее портрету улыбку – хорошую улыбку, мягкую, яркую.

– Откуда взялся троллейбус? Да еще на счет «десять»? Я ведь, прежде чем зажмуриться, поглядел: он и не маячил.

– Честно? – вроде бы раздумывала она. – Да не поверите вы, Даниил Фролович…

– Чтоб мне лопнуть со страшным треском, – поклялся Дан.

– Просто я – волшебница. Обыкновенная добрая волшебница.

– И все объяснение?

– И все объяснение.

Что ж, ясно: дурацкому интересу и удовлетворение дурацкое. Откуда взялся троллейбус? От верблюда! Дан его не заметил, а она углядела. Вот и все волшебство… А чувство юмора у нее – на уровне, вполне пристойное. Стоит подыграть девушке, расстараться.

– Давно практикуете?

– В волшбе? Да с детства, наверно.

– И больших высот достигли?

– Вряд ли. А потом, я ведь не всегда волшебство творить могу, а лишь для хорошего человека.

– Выходит, я хороший?

– По правде говоря, троллейбус и мне был нужен… Но вы, похоже, неплохой человек, Даниил Фролович.

– Откуда вы знаете? Может, я тать ночной? Может, я убил бабушку, обокрал банк и укрываюсь от десятерых жен с малыми детишками?

Не улыбнулась. Шутка не по ней.

– Вряд ли, Даниил Фролович.

– Ой, не величайте меня так торжественно. Я же назвался – Дан. Дан – и все тут. – Теперь, пожалуй, его ничего не останавливало: – А ваше имя скажете или скроете?