Повести и рассказы
Шрифт:
– Директор еще не все. – Зойка невольно включилась в игру, навязанную Свеном. – Есть еще зам.
– И у зама грипп.
– У двоих сразу? Подозрительно.
– Кого подозревать? Бога? Природу? – смотри-ка, не без иронии спросил Свен, малость уже задыхаясь: скорости, предложенные земной женщиной, оказались высоковатыми для залетного пришельца. – Не хотите грипп – пусть у зама будет острое кишечное отравление. Грибов поел. Несвежих… – За ночь русский его язык стал совсем русским, осталась только склонность к рубленым фразам.
– Какие грибы? Он, насколько
– Ходит тайно. Ходит жена. Купил на рынке. Съел маринованные. Выбирайте…
Тут они ненароком до такси и добежали, никто его не перехватил. Зойка открыла дверь.
– Прощайте, Свен. Конечно, славно, если б все ваши инопланетные штучки сбылись временно, но…
– Почему «но»? – Лицо у Свена было ну просто несчастным: еще чуть-чуть и расплачется. – Не «но», а правда. Зоя, хотите пари? Мы едем в отель. Вы узнаете, что у директора грипп. А у зама отравление. И на работу они в ближайшие… – тут он глянул на часы, на дешевенькие, «Ракета» называются, совсем даже не инопланетные, хотя, конечно, мимикрия, – тринадцать часов не придут. Если я соврал, то исчезну сразу. Навсегда.
– А если не соврали?
– Тогда вы проведете меня в отель. И не станете мешать.
Фарцовщик он, что ли?..
– Зоя. – Свен сузил глаза, и они ощутимо кольнули Зойку. Может, в сердце кольнули, а может, в печень. Где-то внутри. – Зоя, если я могу заставить людей заболеть, зачем мне быть фарцовщик? Пусть им будет другой Свен…
– Фарцовщиком, – машинально поправила Зойка. Спохватилась: – А откуда вы… – И опять-таки спохватившись: расспрашивать сейчас – себе в убыток: – Договорились. Поехали. – И дверцей хлопнула.
Все-таки слаба баба! Купили ее на недорогую, но сильно блестящую цацку – в переносном смысле, конечно. В каждой из наших милых и шибко передовых женщин живет Эллочка-людоедка, для кого волшебный блеск бендеровского ситечка порой куда дороже приземленного гласа разума.
Но то, что Свен – телепат, сомнений нет!
Еще в такси спросила:
– Паспорт у вас есть?
– Нет, – растерялся Свен.
– А какой-нибудь документ? Удостоверение? Права? Пропуск на работу?
– Ничего.
– Как же вы в отель пройдете?
– Я не вор.
– Это на лице не написано. Для наших церберов каждый клиент – ворюга. Особенно если без документов. Ладно, что-нибудь придумаем.
И придумали.
Подъехали не к главному входу, а к заднему, где с ночи разгружались фургоны с продуктами для ресторана. Там торчал завпроизводством, принимал ко накладной помидоры, заметил Зойку, и не преминул поинтересоваться:
– Что это вы с тыла, Зоя Александровна? Контрабанду тащите?
– Ее, – лаконично, не вдаваясь в объяснения, отрезала Зойка. Но тоже не преминула подколоть вопрошающего: – А помидорки-то с гнильцой. Лев Наумович. Отравить гостей вздумали?
– Где с гнильцой, где? – засуетился завпроизводством, но Зойка уже проскочила мимо грузовика, и Свен за ней мышью скользнул. Черной лестницей поднялись на второй этаж, по пустому в этот час коридору – к приемной
– Стоять здесь. Ждать.
Он солдатом застыл у стены – в карауле за сильно запыленной с Нового года стенгазетой «За отличное обслуживание», а Зойка мощно ворвалась в приемную.
– Говоров у себя?
Секретарша Мария Демьяновна, крыса крашеная, дама приятная во всех отношениях, не терпящая Зойку за наглость и отсутствие мужа, вскинула на нее скорбные глаза:
– Увы, нет, не спешите, Зоя, Сергей Степанович заболел.
Постным тоном подчеркнула, что, не исключено, Зойка и виновата в хвори директора, довела начальника, стерва…
– Тиф? Чума? – деловито осведомилась Зойка, внутренне замирая от предчувствия ожидаемого ответа.
И тот не замедлил быть:
– Не вижу повода для глупых шуток. У Сергея Степановича сильный грипп с высокой температурой.
– Сорок и пять десятых?
– Откуда вы знаете? – с подозрением, с ревностью.
– Сердце подсказало, – как с ней, с мымрой, еще разговаривать? – А где Кочерженко?
– Товарищ Кочерженко тоже захворал. У него отравление.
– Говорила я ему: не ешьте грибов, беда будет. Не послушался… Как будем жить дальше, Мария Демьяновна? – последний вопрос из ряда риторических.
Мария Демьяновна так его и расценила:
– Вам решать. Вы у нас теперь за начальство. Временно…
Столько яда в голосе, могла бы – ужалила. Но это кого другого, а не Зойку.
– Тогда вы сидите на телефонах, отвечайте на звонки, а я пошла делом заниматься, – вроде бы намек на то, что сидение «на телефонах» – никакое не дело, а так, пустое колыхание воздуха.
Мария Демьяновна хотела достойно отбрить наглую, но не успела: Зойка из приемной исчезла. Нуль-транспортировка. И возникла рядом со Свеном, который уже прочел передовую и штудировал статью о междуэтажном соцсоревновании. На стенгазете, кстати, пыли больше не имелось, исчезла, казенная гуашь сияла радугой. Свен поймал мимолетный взгляд Зойки, объяснил виновато:
– Почитать хотелось, а сквозь пыль плохо видно. Ну что? Как здоровье начальников?
– Здоровье – обвал, – невпопад, но торжественно сказала Зойка. Знаешь, Свен, я тебя боюсь.
«Боюсь» прозвучало как «уважаю». Да и то верно: если женщина в интимной обстановке – под стенгазетой, например, – говорит, что боится вас, и говорит сие нежно-высокопарно (такое сочетание вполне возможно), но при сем свой страх никак не проявляет, не бежит опрометью, не запирается в дамском туалете – значит, вы ее круто заинтересовали, чтоб не сказать больше. Что же до Зойки, то она и впрямь была восхищена прозорливостью Свена. Она уже легко забыла, что он – псих. Она помнила только – желала помнить! – что он телепат, а он теперь проявил и редчайшие качества прорицателя, предсказателя ближайшего будущего, этакий кассандризм. Зойка даже готова была молвить Свену нечто приятное, такое вот, например: