Повести и рассказы
Шрифт:
Б а к у н и н. Мы в этом не сомневаемся. И мы с радостью будем сражаться за ваше — немецкое — и наше общее спасение, за вашу и нашу общую будущность. Священная обязанность нас всех — борцов революции — отразить врагов нашей общей свободы.
Г е н а р т. Это что же за общая свобода? Похоже на то, что чехи бунтуют ради освобождения немцев?
Б а к у н и н. Ради всеобщего освобождения! Когда венские революционеры истекали кровью в борьбе со своими деспотами, мы воздвигли на улицах Вены рядом с немецкими баррикадами большую славянскую баррикаду.
К л о ц. Однако, позвольте. Почему славяне ополчились на Франкфуртский парламент?..
П е р в ы й а к т е р…Этот оплот немецкой свободы.
Б а к у н и н. Это сборище детски-глупых людей, которое стало посмешищем всей Европы!
К л о ц (хватаясь за голову). О, о-о!
(Ропот и жесты, перебиваемые зычным голосом Бакунина.)
Б а к у н и н. Мы ищем самостоятельности, а эти безголовые куклы хотят онемечить весь мир!
К л о ц. Остановитесь, остановитесь, ради Бога!
П е р в ы й а к т е р. Безумец!
Б а к у н и н. Не только славянин, ни один честный немец не ударит пальцем о палец в защиту франкфуртских святош!
Б е н е д и к т. Довольно!
К л о ц. Уйдемте отсюда, господа!
(Всех охватывает страшное волнение. Многие спешно расплачиваются с кельнершами, бросая негодующие пугливые взгляды на Бакунина, который продолжает говорить.
Марихен подходит ближе к Бакунину и, не мигая, с открытым ртом, смотрит на его потное, разгоряченное лицо.)
Б а к у н и н (делает два шага вперед, неся перед собой за спинку стул). Не профессорам, которые сидят во Франкфурте, и не этим литераторам, которые обливают помоями ругательств поляков и чехов, протягиваем мы руку, нет! Мы ищем и хотим содружества молодой Германии, той Германии, которая еще не существует, которая так же, как и мы, преследуется и угнетается и которая, поэтому, достойна нашей дружбы!
П р о ф е с с о р. Панславист! (Собираясь уходить, к студентам.) Пойдем, друзья!
Б е н е д и к т. Коллеги!
Д а н и н и. Господа, что ж вы стоите? Ведь это — злейший ваш враг!
П е р в а я д а м а. Он помешался!
(К выходу в беспорядке устремляются: Клоц, пр. Ионшер, Данини, Генарт, Бенедикт, первый актер, первая и вторая дамы и двое — трое других посетителей.
Оставшиеся плотнее скучиваются вокруг Бакунина, который ничего не замечает и, глядя прямо перед собою, выкрикивает болезненно-страстно короткие слова.
Грунерт перебегает с места на место, пытается обратиться к Бакунину, но всякий раз отскакивает от него, проглатывая какие-то обрывки слов.
Неотрывно смотрят на оратора Рекель и Марихен.)
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, посетители, актеры, фрау Грунерт, музыканты, студенты-немцы, Бакунин.
Г р у н е р т. Господи! Какое дело!
Д а н и н и (приоткрывая дверь и показывая одну голову). Его нужно в полицию!
Б а к у н и н. Жалкие козявки! Вас запугали. Протестантские пасторы, — эти зловреднейшие
П е р в ы й м у з ы к а н т. Славяне хотят стать тиранами немцев!
Б а к у н и н. Они хотят освободить все народы! Они знают, что никто не может обращать другого в рабство, не делаясь рабом сам. Я говорю это вам, как русский!
П е р в ы й с т у д е н т (горячо). Но что ж нужно делать нам, немцам, которые жаждут свободы и братства?
Б а к у н и н. Надо прижечь ляписом народного гнева все болячки и язвы королевской власти. Надо прогнать королей!
Г о л о с и з п о с е т и т е л е й. Правильно!
(Шум одобрения.)
Г р у н е р т. Ох, Господи!
Б а к у н и н. Надо оглянуться вокруг: революция — везде. Новый дух, со своей разрушающей силой, вторгнулся в человечество и проникает до самых глубоких, самых темных слоев общества. И революция не успокоится, пока не разрушит окончательно одряхлевшего мира и не создаст нового, прекрасного!
Р е к е л ь. Прекрасного!
(Посетители с удивлением глядят на Бакунина.)
Б а к у н и н. Освобождение народов может выйти только из одного бурного движения. Дух нового времени говорит и действует только среди бури!
П е р в ы й с т у д е н т (взволнованно, задыхаясь). Что ж нужно делать сейчас?
Б а к у н и н. Деспоты решили положить предел распространению революции. Но дух революции смеется над пограничными заставами и невидимо ступает вперед, словно азиатская холера. Деспоты выставили своим убийцей Австрийскую империю. Сохранение Австрии — вот чего хотят наши враги. Разрушение Австрии — вот чего должны желать мы! (Пронзительно кричит.) Совершенное разрушение всех австрий! Кто за Австрию — тот против свободы! Кто за свободу — тот против Австрии!
М а р и х е н (испуганно крестится). Пресвятая богородица! Да это колдун!
Г р у н е р т. Пошла на место!
(Марихен убегает в кухню.
В тот же момент распахивается дверь и вбегает Галичек.)
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, посетители, актеры, фрау Грунерт, музыканты, студенты-немцы, Галичек, Бакунин.
Г а л и ч е к. Михаил Александрович! (Хватает Бакунина за руку и тащит его в сторону). Сюда идет полиция! Я слышал, как публика, которая нагнала меня на улице, называла вас русским шпионом. Пойдемте!