Повести. Пьесы
Шрифт:
Жужа. Немножко.
Виктор. Что значит — немножко?
Жужа. Только два раза.
Виктор. С кем?
Жужа. Первый раз — он был дурак. Все над ним смеялись, мне его стало жалко. Но это было просто так, вот сюда. (Показывает на щеку.) Все равно что поцеловаться с мамой или с тобой.
Виктор. А второй раз?
Жужа. Второй раз — он был очень красивый. Он был из Болгарии,
Виктор. Куда?
Жужа. Куда надо. Но потом не прислал никакого письма.
Виктор. Очень хорошо, что из Болгарии. Уехал, и слава богу. Вообще имей в виду: в каждой стране свои обычаи. У нас целоваться в твоем возрасте считается предельно неприличным. Девушка, которая себе это позволяет, окружена всеобщим презрением.
Жужа. А если кто-нибудь кому-нибудь нравится, что тогда?
Лёпа. Ну, если уж очень нравится, тогда…
Виктор. Тогда надо просто пожать ему руку. Вот так. (Пожимает руку Лёпе.) В пятнадцать лет этого вполне достаточно.
Жужа. Хорошо, я пойду пожать ему руку… А моя мама сказала, что целоваться можно. Но только десять раз, и не больше.
Виктор. Что? Чтобы такую чушь…
Лёпа (негромко). Это непедагогично!
Виктор. Ладно!.. (Жуже.) Так что там говорила твоя мама?
Жужа. Я же сказала. Я всегда говорю правду.
Виктор. В таком случае твоя мама…
Лёпа. Старик, спокойно…
Виктор. Я хочу сказать, что в таком случае твоя мама права. Она права, а ты ее не поняла. Она имела в виду что? Если тебе уж очень хочется целоваться, надо вместо этого сосчитать до десяти!
Жужа. Кто-то думает, что в этой комнате есть дурак. Может быть, он и есть, но мне почему-то кажется, что это не я.
Виктор. А ну, перестань оскорблять Лёпу!
Жужа. Что мы все говорим и говорим! А Саша уйдет.
Виктор. Скатертью дорога!
Жужа. Что такое — скатертью дорога?
Лёпа. Это… когда человеку очень рады, перед ним вместо ковра расстилают скатерть.
Жужа. Тогда я зову Сашу, а вы расстилаете скатерть. (Выходит.)
Лёпа. Ты с ней груб. Она же девчонка. Разве нельзя мягко?
Виктор (задумчиво). Лёпа, это тебе не изобразительное искусство. Это жизнь. Мягкость нужна железная.
Лёпа. А если он действительно порядочный парень?
Виктор. Порядочный?!
Лёпа. Но не держать же ее на цепи! Скоро шестнадцать. Не ребенок. Джульетта в ее возрасте уже два года как отравилась!
Виктор. Потому и отравилась, что отец недоглядел. Монтекки, Капулетти… Пороть надо было, пороть! Тихо! Прими вид.
Оба «принимают вид». Теперь это строгие и доброжелательные отцы семейства. Входят Жужа и Саша. Он высок, худощав, модно одет, с прекрасной густой гривой, в больших темных очках. Держится с достоинством.
Саша. Добрый вечер. Прежде всего я хотел попросить извинения за столь поздний визит. Ну и за беспокойство, которое доставил. Я не хотел, но…
Жужа. Это Саша, он математист. Это Виктор, он заместитель моего папы. Это Лёпа, он заместитель Виктора. Это я — ужасный человек, который все делает не так.
Виктор. Сядь. (Саше.) Вы тоже садитесь.
Саша. Благодарю вас. (Садится. Пауза.) Я бы хотел еще раз извиниться. Во всем виноват я: мы действительно пришли поздно. Но ведь и вы в молодости… Я хотел сказать — раньше… Я имел в виду, что и у вас возможны такие случаи…
Виктор. Значит, математик?
Саша. Да, перешел на третий курс.
Виктор. «Хвостов» нет?
Саша. Нет.
Виктор. Это хорошо… Ну, и что у вас там нового, в науке? Кибернетика процветает?
Саша. Развивается.
Виктор. А вы знаете, что ей пятнадцать лет?
Жужа. Скоро шестнадцать!
Виктор. И что в пятнадцать лет положено являться домой вовремя?
Саша. Понимаете, мы смотрели телевизор…
Виктор. Жужа говорила. Но она приехала в Москву не затем, чтобы смотреть телевизор. Она приехала изучать русский язык. Она школьница. Ей пятнадцать.
Жужа. Скоро шестнадцать!
Виктор. Помолчи.
Жужа. Как я научусь по-русски, если буду молчать?
Виктор. В порядочных домах — а этот дом, я надеюсь, можно считать порядочным, — пока взрослые разговаривают, дети молчат.
Жужа. Хорошо, я объявляю забастовку. Ты больше не услышишь ни одно слово. (Снимает с занавески бельевую прищепку и зажимает себе губы. Берет гитару и начинает наигрывать.)