Повести. Пьесы
Шрифт:
— Серьезные намерения?
— А ты думала! Деловой. Завтра в ЗАГС, послезавтра прописка.
— Так чего ж ты?
— Был бы росточком побольше…
— Ну уж с тебя-то будет.
— Ага. На коньках и в кепке.
Надин показала глазами в сторону:
— Леший-то, смотри, успехом пользуется. Уже третью кадрит. Ценится мужик, хоть в аренду сдавай. Большие деньги можно сделать.
Леший словно почувствовал, что разговор о нем, издали глянул на жену и скорчил рожу: мол, хотела хохму, вот и получай. Надин шевельнула
— Зря надеются бабоньки, не среагирует. Совсем домашний стал. Стареет, что ли, мужик? Раньше так и норовил налево, а теперь лучше телик поглядит.
Дарья всегда завидовала невозмутимости подруги, позавидовала и сейчас. Ну держится! И никогда не поймешь, где всерьез, где развлекается. Дарья пыталась даже ей подражать, но не получалось, медленно думала, а у Надин нужные слова прямо от зубов отскакивали. Вообще Дарье нравилось в подруге все. Когда нападала мечтательность, будущая жизнь виделась именно как у Гаврюшнных, чтобы тоже тесно и уютно, и чай на кухне, и телик в спальне, и муж чтобы походил на Леньку, и пацан, как Кешка. Дружно жили Гаврюшины, дружно и весело, вот бы все так…
— Твой-то совсем застоялся. — Надин кивнула в сторону намеченного блондина. — Чего томишь мужика?
— Подождет, — так же небрежно, через губу, ответила Дарья, словно блондин у своего подоконника и впрямь только тем и занимался, что ждал ее, — да и морда, гляди, какая-то надутая.
— Тебе на эту морду смотреть одну ночь…
Танцы, надо сказать, были паршивенькие, бабы в основном вертелись друг с другом. Дарья с Надин до такого убожества, естественно, не опускались, и у них хватало времени обсудить Дарьиного блондина, который, правда, и не подозревал, что уже рассмотрен и распределен.
Тут вновь возник щуплый Жора и киношно-банальным полупоклоном предложил свои услуги. Все было бесперспективно, но Дарья пошла: во-первых, нехорошо было без причины отказывать, во-вторых, понимала, что когда женщину приглашают, ее акции растут. Дарья заметила, что туфли у Жоры на толстой подошве да еще на каблуках. Она чуть не расхохоталась — ну деятель, по сантиметру росточек натягивает! Он был, конечно, повыше нее, но не намного. Не так, как ей нравилось. Впрочем, в танго он вел умело, рука твердо лежала на талии — какой ни есть, а мужик.
Он почти сразу спросил:
— Ты сколько получаешь?
— А тебе зачем? — на всякий случай потянула она.
— Тайна, что ли?
— Зачем тайна? Мне хватает. — Он молча ждал, а она ответила: — Если с премией, двести.
— Нормально, — одобрил Жора, — для женщины вполне.
— А сам что, академик?
Он с достоинством возразил:
— Не знаю, как академики, а доктору наук вполне взаймы дам.
Это было уже любопытно. Дарья спросила:
— А ты кто?
— Мастер по теликам. — Он уловил разочарование в ее лице и усмехнулся. — По иномаркам я, поняла? В том числе
— Важный человек, — подхватила она, — повезет кому-то.
— Повезет! — с вызовом согласился он.
Танец кончился, толпа, в основном бабская, стала растекаться. Но Жора ее не отпустил, придержал за локоть:
— Постой. Тебе ведь рожать надо, так?
— Ну?
— У меня конкретное предложение.
— Любопытно.
— Рожай от меня.
Дарья даже глаза вылупила:
— Это еще с какой стати?
— А я тебе денег дам, — объяснил Жора. — Деньги на ребенка понадобятся, так? Вот я их тебе и дам.
Ей стало весело. Забавный мужичонка!
— И много отсыпешь?
— Для начала тысячи три.
— Ого! Стоит подумать. А зачем тебе это?
— Детей люблю, — сказал Жора.
Дарья давно уже привыкла: на танцах чего не услышишь, чем глупее, тем веселее. Правда, мужичонка на высоких каблуках глядел серьезно, но кто его знает, может, у него юмор такой? Вон, и Надин никогда не усмехается. На всякий случай Дарья включилась в хохму:
— Рискованное дело. А обманешь? Залечу — и ни тебя, ни денег.
— Деньги вперед дам.
— Авансом, значит? А вдруг ребенка не получится?
— Вернешь.
— А присвою?
— Тогда твои будут. Значит, тебе совесть позволяет.
— Судом не потребуешь?
— Нет, — сказал он твердо, — это уже будут деньги грязные, я их и в руки не возьму.
Волосики у Жоры были редкие, с рыжинкой, узкие бровки решительно сошлись. Дарье стало жалко этого нелепого невезучего мужичка, похожего на стареющего подростка. Старается, туфли, вон, купил, на вечера ходит…
— В общем, так, — решил Жора, — неделю думай, а потом позвоню. Телефон есть?
— Лучше свой оставь, надумаю, сама позвоню, — в тон ему серьезно ответила Дарья. Раздавать телефоны было не в ее правилах.
Жора полез во внутренний карман, достал кошелек и вынул тонкую белую картоночку, на которой типографскими буквами было оттиснуто: «Пузырев Георгий Николаевич, телемеханик широкого профиля». И — телефон.
— Ну, даешь! — поразилась Дарья.
— А чего? — небрежно отозвался он. — Нормальная визитная карточка. По всей Европе принято.
Дарья взяла карточку, поискала, куда спрятать, и так и оставила в руках.
— Погоди, — сообразила она вдруг, — а если ребенок получится не такой? Не понравится? Некрасивый.
— Мне отдашь, — жестко ответил Жора, — пять тысяч доплачу.
— Интересно рассуждаешь, — удивилась Дарья, — кто же тебе ребенка продаст? Ты бы продал?
— Я мужчина.
— Ишь ты, мужчина. А женщина, выходит, продаст?
Он сказал:
— Женщина что угодно продаст.
Ну и мужичонка подвернулся, надо же! Маленький, а злющий, прямо бульдожка. Дарья еще больше его пожалела.