Повести. Рассказы

Лу Синь

Он указал на сидевших по обе стороны от него. Чиновники — седовласые, с проседью, с изнеженными лицами, толстые и потные, толстые, но не потные — последовали взглядом за движением его пальца, но увидели лишь сидевших в ряд черных и худых субъектов, похожих на нищих, неподвижных, молчаливых, неулыбчивых, словно отлитых из железа.

4

После ухода Юя время неслось удивительно быстро. Столица исподволь стала приобретать черты процветающего города. Кое-кто из состоятельных людей уже надел шелковый халат; во фруктовых лавках появились мандарины и грейпфруты, а в магазинах тканей — пестрые шелка. Богачи стали подавать на пирах первосортный соевый соус, акульи плавники в прозрачном желе и трепанги с холодным гарниром. [357] Они завели себе подстилки

из медвежьих шкур и куртки на лисьем меху, а их супруги щеголяли в сережках из червонного золота и в серебряных браслетах.

357

Изысканные блюда китайской кухни.

Достаточно было постоять у ворот дома, чтобы наверняка увидеть какую-нибудь новинку: сегодня проедет телега с бамбуковыми стрелами, завтра привезут партию сосновых досок. То притащат камень необычной формы для сооружения искусственной горы, [358] то пронесут свежую рыбу, из которой делают строганину. Иногда можно было видеть, как к императорской резиденции шла подвода с корзинами, плетенными из бамбука; в них лежали, втянув головы в панцири, большие — локтя полтора в длину — черепахи.

358

В Китае издавна для украшения садов и парков принято сооружать из камней причудливой формы искусственные горки.

— Мама, глянь, какие здоровые черепахи! — кричали при виде их ребятишки и, слетевшись стаей, облепляли повозки.

— Убирайтесь, бесенята, да поживей! Это лакомства его величества, чуть что не так, недолго и головы лишиться!

Надо сказать, что новости о Юе росли в той же пропорции, что и редкостные вещи, привозимые в столицу. Возле жилищ простолюдинов, в тени придорожных деревьев — везде можно было услышать рассказы о нем. Особенно часто говорили о том, как он по ночам превращался в бурого медведя, как клыками и когтями прорыл один за другим десять водоотводных каналов, как потом призвал небесных солдат и военачальников, вместе с ними схватил творившее всякие пакости чудовище Учжици [359] и придавил его Черепашьей горой. Зато об августейшем государе Шуне никто более не вспоминал, лишь изредка поговаривали о его непутевом наследнике Дань-чжу. [360]

359

Учжици — дух реки Хуайхэ, мешавший императору Юю обуздать эту реку. Юй победил потоп и приковал чудовище Хуайхэ к Черепашьей горе (Гуйшань).

360

Дань-чжу — сын императора Яо; в отличие от отца, не был почтительным сыном, и Яо передал трон не Дань-чжу, а высоконравственному и мудрому Юю.

Давно уже распространился слух о предстоящем возвращении Юя в столицу. Каждый день толпы людей собирались у застав посмотреть — не приближается ли его эскорт. Но никого не было. Тем не менее слухи становились все более настойчивыми и достоверными. Наконец одним неярким, но и не пасмурным утром он вступил в имперскую столицу Цзичжоу при большом скоплении народа. Никакого почетного эскорта не было, одни лишь спутники, похожие на нищих. А позади всех шел здоровый, неуклюжий на вид мужчина с почерневшим от солнца лицом и седой бородой, со слегка искривленными ногами; в руках он держал большой заостренный кусок иссиня-черного камня — подаренный государем Шунем «Черный скипетр», и то и дело повторял, пробираясь сквозь толпу к императорскому дворцу:

— Прошу прощения, разрешите пройти! Позвольте, позвольте!

Перед воротами дворца народ радовался, толковал, шумел, как прибой на реке Чжэцзян. [361]

Государь Шунь восседал на драконовом троне; он был ужо стар и быстро уставал, а сейчас вдобавок ко всему казался немного испуганным. Едва Юй появился, как он поспешил вежливо подняться и приветствовал его. Но заговорил Шунь лишь после того, как господин Гао Яо произнес несколько приличествующих случаю фраз.

361

Река

Чжэцзян — протекает в Восточном Китае.

— И ты сказал бы мне что-нибудь хорошее…

— Гм, что же мне сказать? — довольно бесцеремонно ответил Юй. — Пожалуй, вот что: по-моему, нужно усердствовать каждый день!

— Как это — усердствовать? — спросил Гао Яо.

— Когда воды потопа вздымались к небу, — сказал Юй, — и, безбрежные, обнимали горы и заливали холмы, простой люд барахтался в воде. Я ездил в колесницах посуху, ездил на лодках по воде, передвигался на санях по топям, в паланкине — по горам. На горах я вырубал деревья и вместе с И давал людям рис и мясо. Я спускал воду с полей в реки, воду из рек отводил в море и вместе с Цзи [362] утолял голод людей. Когда съестного не хватало, мы привозили пищу оттуда, где она была в избытке, или же переселяли людей. Тогда народ успокоился, и везде воцарился порядок.

362

Цзи — сановник, ведавший при мифическом императоре Юе продовольствием, обожествлен в народной религии как дух-покровитель земледелия.

— Верно, верно, хорошо сказано! — похвалил его Гао Яо.

— Да, — сказал Юй, — государю подобает осмотрительность и спокойствие. Будешь честен перед небом, и небо воздаст тебе добром.

Шунь вздохнул и поручил Юю управлять делами государства с тем условием, что все замечания он будет высказывать прямо, не распуская тайком порочащих слухов. Когда же Юй дал полное согласие, он еще раз вздохнул и произнес:

— Не уподобляйся Дань-чжу — он никого не желает слушать, предается разгулу, хочет ездить на корабле посуху, дома буянит, никому покоя не дает… Глаза бы мои не смотрели!

Юй отвечал:

— Я ушел из дома спустя четыре дня после женитьбы. Когда же родился А-ци, [363] я не заботился о нем, как подобает отцу. Только поэтому я смог усмирить потоп, разделил землю на пять поясов, общей длиною в пять тысяч ли, и двенадцать областей, простирающихся до самого моря. Я назначил пять предводителей, и все они хороши, кроме властителя мяо — за этим негодником следует смотреть в оба!

Тут и Шунь похвалил его:

— Только твоими трудами наведен порядок в моей Поднебесной.

363

А-ци — сын императора Юя, правил в конце III тыс. до н. э.

Вслед за Шунем Гао Яо тоже принял почтительную позу и склонил голову; а когда аудиенция закончилась, он издал специальный указ, коим народу предписывалось брать пример с Юя, причем ослушавшиеся немедленно зачислялись в преступники.

Поначалу это вызвало среди купцов панику. Но, на их счастье, после возвращения в столицу Юй стал вести себя несколько иначе. В еде и питье он оставался непривередлив, но жертвоприношения и богослужения обставлял роскошно; одевался весьма небрежно, но на аудиенции и визиты приходил в красивом платье. Так что торговля почти не страдала, и вскоре купцы стали говорить, что поступкам Юя и впрямь стоит подражать и что новый указ Гао Яо отнюдь не плох. В конце концов настало такое благоденствие, что все звери пустились в пляс и прилетела чета благовещих фениксов. [364]

364

Чета благовещих фениксов. — Появление четы фениксов трактовалось в древних китайских легендах как знак всеобщего благоденствия и процветания.

Ноябрь 1935 г.

ЗА ПАПОРОТНИКОМ

1

В последние полгода даже в приюте для престарелых стало почему-то беспокойно, старики о чем-то шушукались, в возбуждении сновали туда и обратно. Один Бо-и, равнодушный к мирской суете и, по старости лет, постоянно опасавшийся простуды, с наступлением осенних холодов целыми днями сидел на крыльце, греясь на солнце. Он не поднял головы, даже когда раздались торопливые шаги: