Повести
Шрифт:
Ночь отпрыгнула от окон, открыв россыпи ярких звёзд. Ковалёв лежал оробевший, жадно курил сигарету, в осоловевшей голове была только одна мысль: рядом доверчиво прижалась к его плечу жена, самородок, который он искал столько времени. Он осторожно, чтобы не разбудить её, прошёл по холодному полу к печке, подбросил дров, тихонько прикрыл дверку.
— Сёма! — испуганно вскинулась она. — Ты где? Не уходи от меня.
— Печку смотрел, — проговорил он хриплым и чужим голосом, вернулся к нарам, и она прыгнула к нему на шею, как мягкая и ласковая соболюшка, живая, обдавшая пресным женским
Утром выехали по своему следу назад. «Буран» легко нёсся проторенной тропой. По льду реки Семён ехал осторожно, зная коварство скрытых промоин, но всё же, провалился в одну из них. Помучились, пытаясь вызволить обмёрзший снегоход. Не получилось. До города было далеко, километров пятьдесят.
Мороз заставлял торопиться, они бежали по следу мотонарт, потом шли ночь напролёт. Грели руки у скоротечных костров, растирали щёки снегом, опять спешили вырваться из когтистых лап холода. Люся стойко переносила испытания, подбадривала Семёна, улыбалась, падала, вставала и шла опять.
К исходу ночи, уже не держались на ногах. Обнявшись, плелись по ребристой тропе мотонарт, говорили, говорили без конца, чтобы не уснуть, и замерли от неожиданности.
Перед ними мерцал Алдан. На посадку шёл самолёт, тепло светились окошки, там были люди.
— Ты ещё не потерял тот камень? — обмершими губами прошептала она.
— Главное — не потерять тебя, — хрипло отозвался Семён.
Осенний маршрут
Светлой памяти друга Лёшки,
Алексея Филиппова, посвящаю.
1
Далеко-далеко от дорог и посёлков геологи открыли крупное месторождение железной руды. Принято решение о разворачивании работ по разведке и оценке запасов сырья для будущего промышленного центра на юге Якутии.
Намечалось строительство железнодорожной магистрали к её кладовым, а пока, всё снабжение далёкой геологоразведочной партии ложилось на авиацию. Авиация — удовольствие дорогое, съедает большую часть денег, отпущенных на разведку.
Но… ничего не поделаешь, тесная вертолётная площадки загудела, как аэропорт Шереметьево, один за другим садились вертолёты, перегруженные техникой, продуктами, запчастями, озирались, выходя из пузатых машин, новые и новые люди, тащили свой скарб к палаткам безвестного пока поселка Торго.
Для снабжения геологов всем необходимым нужно было срочно изыскать трассу будущего автозимника.
Спешно создали маленький отряд во главе с опытным съёмщиком Виктором Козьминым, который должен был пройти за месяц свыше пятисот километров через дикую тайгу, оставляя на деревьях затесы-трассу, а на карте — надёжный пунктир дороги.
Виктор заверил начальника экспедиции, что проект зимника постарается сделать вовремя. Но, на деле оказалось, что трасса должна пройти через очень сложные и тяжёлые места.
То она вылезет на лёд таликовых речек с зимними наледями, то запетляет долинами ключей, упрется в скалистые прижимы и дымные от пятидесятиградусных морозов ущелья;
Всё это Козьмину надо учесть и постараться сделать трассу более живучей.
Уходили из поселка налегке, продуктов взяли с собой немного, промышляли охотой. Один олень завьючен резиновой лодкой-трёхсоткой. В конце маршрута предстояло сплавиться по большой реке, уточнить будущую ледовую трассу.
Пошла вторая неделя экспедиции. По утрам крепчает мороз, реки вяло несут шугу, забивая ею перекаты и ямы. Нескончаемо летят гуси, орет казара, табуны уток срываются с тихих плесов. По ночам тоскливо и тонко плачут потерявшиеся в небе кулички.
Молодые глухари на вечерних и утренних зорьках неумело и робко пробуют свои голоса, тревожно кося киноварью бровей. Сохатые затевают брачные бои, трубят изюбры на мглистых и туманных рассветах, и пересвистываются в ельниках выводки рябчиков.
Засветлела обсыпавшаяся чаща. И вот-вот закружит, заметёт снежная сутемь, повалится кедровый стланик в ноги белому царю Морозу и выпросит таки пуховое одеяло до весны…
У ручья натянута палатка. Горит костёр, ветер разносит искры. Неопределённых лет, маленький и сухой, в старенькой куртке из шинельного сукна, эвенк Николай шаманит над чаем.
Став на колени, жмурясь от едучего дыма, он достал из-за пазухи кожаный мешочек, расколупал ногтем узел н вытряхнул на ладонь горсть тёмной заварки. Порылся в бездонном кармане охотничьей куртки. Скуластое лицо расплылось в довольной улыбке, прикрылись косые щелки глаз. "Нашёл!"
С трудом вытащил провалившиеся в дырку два кусочка сахара, подул на них и бросил вместе с чаем в кипяток. Подождав малость, добавил пахучей сухой травы из камусного мешочка и снял чайник с огня. Из-под его прокопчённой крышки пузырилась коричневая пена, шипела и таяла светлым паром.
Отбросив обычную сдержанность, Николай засуетился, поспешно вскрыл банку сухого молока. Запрокинув голову, тряхнул её над открытым ртом. С наслаждением жевнул липнувший к нёбу порошок.
Чайник притягивал запахом напревшей, духмяной заварки. Он не выдержал и налил в кружку ароматной бурой жидкости, попробовал на вкус, закрыв глаза, покачал довольно головой и остатки плеснул в костёр Духу огня.
Виктор сидит на валежнике и что-то записывает в блокнот. За время похода у него пробилась кудрявая тёмно-русая бородка и стал он выглядеть старше своих тридцати трёх дет.
Обветшалая и вылинявшая штормовка с порванным капюшоном, болотные сапоги сорок шестого размера под шерстяные портянки и полевая, вытертая до белизны сумка дополняют его начальственность и солидность.
Лицо — крупное, с выжженными солнцем бровями, с тонкой горбинкой нос и длинные, отросшие за лето волосы. Зажав травинку уголком рта, начальник и единственный исполнитель небольшого отряда изыскателей внимательно просматривает карту, делает на ней пометки и условные знаки.
Из правого кармашка куртки торчит чубук трубки, такой же, как у кумира всех геологов Олега Куваева. Следит краем глаза Козьмин за проводником, пишет, считает.