Повести

Гофман Генрих Борисович

Он подошел к Валентине, поцеловал ее в щеку, достал из кармана маленький, свернутый в трубочку листок бумаги.

— На, Валюша, спрячь, — шепнул он ей на ухо. — А завтра отдай эту записку Ивану да помоги ему зашить ее хорошенько. Вечером, как всегда, придешь к парку. Я тебе пропуск для него принесу.

— Хорошо, Леонид! — Валентина зажала записку в своем кулачке.

— Пошли, Иван! — Дубровский попрощался с Еленой и направился к двери. — Так вот, — начал он, когда они оказались на улице, — запомни.

К нашим попадешь, скажешь, чтобы доставили тебя в штаб любой части. А там попросишь связаться с Соколом и передать, что прибыл человек от Борисова.

— Соколу от Борисова, — шепотом повторил Иван.

— Правильно. А уж когда тебя к Соколу доставят, ему и передашь мою записку. Ясно?

— Все понял.

— Тогда топай домой. Или ты к Елене еще вернешься?

— К Ленке пойду. Побуду с ней. Неизвестно теперь, когда еще свидимся. Я завтра же в ночь и уйду к нашим.

— Тогда до свидания, Иван. Счастливо тебе добраться. И не раздумывай больше.

— Да я и сам хотел... Если бы не Ленка, давно бы ушел. Спасибо тебе, Леонид. Побереги здесь Ленку.

— Не сомневайся, Иван.

Они обнялись на прощание и разошлись в разные стороны.

Дубровский шагал не торопясь. Дождь уже прекратился, но по-прежнему низкие, хмурые тучи плыли над городом, чуть не цепляясь за терриконы, возвышавшиеся над степью. В наступающих сумерках торопливо сновали редкие прохожие. На одном из перекрестков он увидел Ольгу Чистюхину. Она шла в сопровождении двух мужчин и, приметив Дубровского, отвернулась, показывая всем видом, что не узнала его.

Один из мужчин задержал на Дубровском недолгий пристальный взгляд и шепнул что-то второму. И пока тот, второй, повернув голову, изучающе оглядывал Дубровского, Леонид опознал первого. Это был Шведов. Да, да. Тот самый Гавриленко-Шведов, которому он посоветовал бежать из подвальной камеры ГФП.

От неожиданности Дубровский замедлил шаг. Те трое уже перешли на другую сторону улицы, а он все смотрел им вслед. Нет, сомнений быть не могло. Он узнал этого человека по овалу лица, по пытливому, с прищуром, взгляду. «Так вот ты какая, Ольга Чистюхина! Вот почему не хватает у тебя немецких бланков!»

Всю дорогу до ГФП он думал об этой девушке и твердо решил: ни своим видом, ни разговорами не показывать ей, что знает одного из ее знакомых.

Но через несколько дней, когда он проверял на бирже труда подготовленные списки людей, подлежащих отправке в Германию, Ольга Чистюхина сама подошла к нему и шепнула:

— Господин Дубровский, вам просили передать привет и большую благодарность.

— От кого?

— Ну, не здесь же... Подарите мне сегодня вечер, и я вам кое-что расскажу! — Она приподняла руку, бросила взгляд на часы. — Через сорок минут мы кончаем работу. Я подожду вас около выхода, слева.

— Хорошо! Проводите меня.

—

А я предпочла бы посидеть с вами у моей подруги. Помните, мы с вами ходили к ней в гости?

— У Марии Левиной?

— Да.

— Ладно. Только недолго. У меня вечером еще есть дела.

— Я вас не задержу.

Оставшееся до конца рабочего дня время Дубровский машинально перелистывал списки, а сам думал о предстоящем разговоре с Ольгой Чистюхиной. «Видимо, Шведов тоже узнал меня. Но зачем он рискует этой девчонкой? Впрочем, какой же тут риск? Они знают, что именно я помог ему бежать из камеры. Следовательно, действуют они наверняка. Интересно, что же мне предложат?»

Когда Дубровский пришел в условленное место, Ольги еще не было. Он обернулся. Она быстрым шагом догоняла его, а поравнявшись, взяла под руку.

Шагая под тенью развесистых тополей, Дубровский спросил:

— От кого же мне привет и благодарность?

— А разве вы сами не догадываетесь?

— Представьте себе, нет.

— Припомните, с кем вы меня видели однажды вечером на перекрестке?

— С какими-то двумя мужчинами, которых встретил впервые.

— Но вас один из них узнал. Когда-то вы оказали ему большую услугу.

— Какую именно?

— Потерпите несколько минут. Сейчас мы придем, и я вам все объясню.

Мария Левина оказалась приветливой и гостеприимной хозяйкой. Усадив гостей за стол, она поставила перед ними большую вазу с яблоками. Дубровскому показалось, что Мария была заранее предупреждена о его приходе. Поминутно поправляя рукой спадавшую на лоб челку каштановых волос, она без боязни поведала о своей радости по поводу освобождения города Белгорода.

— Мы ведь с Ольгой родились и выросли в этом городе. Вместе окончили два курса индустриального института, — сказала она.

Вскоре Мария застенчиво извинилась за то, что должна ненадолго уйти, и торопливо выбежала из квартиры.

— Что-нибудь случилось? — спросил Дубровский у Ольги.

— Нет, ничего. Просто нам лучше поговорить вдвоем.

— И Мария знает, о чем будет этот разговор?

— Нет. Она думает, что я влюблена и хочу с вами побыть наедине.

— Прекрасно. Так о чем же вы мне хотели рассказать?

— Вы помните Шведова?

— Какого Шведова?

— Которому вы помогли бежать из гестапо.

— Он сам рассказал вам об этом?

— Естественно. Вы же мне ничего такого не говорили.

— Ну, допустим, помог. И что из этого следует?

Ольга Чистюхина пытливо заглянула в глаза Дубровского и, помолчав немного, сказала:

— Мы долго обсуждали ваш поступок и пришли к выводу, что вы заслуживаете внимания...

— Кто это «мы»? И какого внимания заслуживаю я?

— Если вы не будете меня перебивать, — то все сейчас поймете.