Поворот судьбы
Шрифт:
Джек питал к Дункану недобрые чувства. Ему не нравилось, с каким восторгом девочки говорят о его хижине, его бороде, его овцах. Не нравилась их ухмылка, когда он спрашивал, встречается ли с ним Рейчел. О да, разумеется, им хотелось, чтобы он ревновал. Но хуже всего было то, что он легко мог представить себе Рейчел с подобным человеком. В горцах действительно есть какая-то грубая привлекательность. Не то чтобы Джек был слабаком. Он был высок. Хорошо сложен. Но он не стриг овец и не стрелял оленей.
Джек нажал на кнопку вызова. Сразу же за первым гудком
– Привет, Саманта. Как вы там?
– Как мама?
– Не знаю. – Он старался говорить как можно более непринужденно. – Я еду в больницу. Только что беседовал с доктором. Маме должны сделать операцию. Похоже, она сильно повредила ногу.
– Кэтрин сказала, что ребра тоже.
– Возможно, но оперировать нужно ногу.
– Папа, мы тоже хотим поехать в больницу, но Дункан отказывается нас везти.
– Он у вас?
– Да, спит в кресле. Я его разбужу. Скажи ему, чтобы он отвез нас в больницу. – Она крикнула в сторону: – Дункан, возьми трубку! Это папа.
– Саманта, – позвал Джек.
Голос Саманты звучал приглушенно:
– Нет, Хоуп, мама не умерла, но твоя кошка действительно может умереть, если ты не перестанешь ее так тискать. Ты ей делаешь больно. – Потом она сказала в трубку: – Хоуп хочет с тобой поговорить.
– Папа? – жалобно прозвучал голосок Хоуп.
Сердце Джека сжалось.
– Привет, Хоуп. Как поживаешь, малышка?
– Я боюсь.
– Маме уже лучше. Я еду в больницу. Там я все узнаю подробнее.
– Приезжай сюда, – попросил тонкий голосок.
– Обязательно приеду, – ответил Джек, – но по дороге я должен заехать в больницу. Когда мы увидимся, я все вам подробно расскажу.
– Скажи маме… – Хоуп запнулась.
– Что, дорогая? Трубку взяла Саманта.
– Она опять плачет. Поговори с Дунканом.
– Дункан Блай слушает. – Голос звучал отрывисто. – Какие будут распоряжения?
– Пока никаких. Дело в том, что мне известно совсем немного. Я буду в больнице через час. Я думаю, что девочек привозить не стоит.
– Я и не собирался.
Раздались протестующие голоса, затем трубку взяла расстроенная Саманта.
– Папа, мы не можем сидеть здесь просто так, пока она в больнице. Она нам все-таки мать.
– Ее оперируют, Саманта. Даже если ты приедешь в больницу, тебя к ней не пустят. Послушай, если ты и вправду хочешь чем-нибудь помочь, успокой сестру. Похоже, она сильно расстроена.
– А я, по-твоему, нет?
За резким тоном дочери Джек уловил глубоко спрятанную тревогу. Но Саманта – это не Хоуп. Пятнадцатилетняя Саманта вела себя на все тридцать – маленькая всезнайка, которая сердилась, если с ней обращались как с ребенком. Тринадцатилетняя Хоуп была очень чувствительной и молчаливой. Саманта задавала вопросы, Хоуп улавливала малейшие нюансы ответов.
– Знаю, ты тоже расстроена, – сказал Джек, – но ты старше. Единственное, что ты можешь сделать сейчас для мамы, – это успокоить сестру. И постарайтесь хоть немного поспать.
– Ладно, – пробормотала Саманта.
Джек
Утром нужно будет сделать несколько звонков – перенести деловые встречи. Если Рейчел вскоре очнется, он сможет быть в конторе к полудню. Чем больше Джек об этом думал, тем более вероятным ему это казалось. Рейчел была самой сильной из женщин, которых он знал, – самой сильной, самой здоровой, самой независимой и уверенной в себе. Она в нем не нуждалась. Никогда. Шесть лет назад она оказалась на перепутье жизни и дальше пошла без него. Что ж, это ее выбор. Ее жизнь. Ну и прекрасно.
Тогда почему он мчится на юг? Почему отложил важную встречу, чтобы оказаться рядом с ней? Она его бросила. Она разрушила их десятилетний брак.
Он мчался на юг, потому что это его обязанность – помогать своим дочерям. И потому что страшно боялся, что Рейчел умрет. Он мчался на юг, потому что жизнь с Рейчел была самым лучшим из того, что было до или после, и он до сих пор был благодарен ей за это.
Впервые увидев Рейчел, Джек решил, что она не в его вкусе. Да, ему нравились светлые волосы, и у Рейчел они струились воздушными волнами, но он предпочитал женщин, похожих на манекенщиц. Рейчел Китс к этой категории явно не принадлежала. Она казалась слишком неискушенной. Ни длинных ресниц, ни блестящей помады на губах, лишь дюжина веснушек на носу и щеках и глаза, внимательно устремленные на одного из самых нудных преподавателей, которых когда-либо слушал Джек.
Профессор говорил о рококо и классицизме. Это был известный в своей области специалист, руководивший дипломным проектом Джека. Взамен Джек принимал у его студентов экзамены, проверял письменные работы и помогал профессору в его исследованиях.
Джека не слишком интересовали рококо и классицизм, а еще меньше – переезд с Манхэттена в Тусон, но только здесь он мог закончить образование, получая при этом приличную стипендию.
Его работа была совсем не обременительной. Профессор двадцать с лишком лет читал одни и те же лекции. Джек давным-давно изучил эти лекции и присутствовал в аудитории вовсе не для того, чтобы пополнять свои знания, а чтобы в случае необходимости принести забытую профессором книгу или тетрадь.
Рейчел Китс не пропускала ни одной лекции, увлеченно слушала, делала заметки. Искусствоведение было ее основным предметом. Жила она в общежитии недалеко от Джека. Судя по всему, Рейчел была одна и, если верить беззаботному выражению ее лица, ее это вполне устраивало.
Рейчел была не в его вкусе, и к тому же тогда он встречался с девушкой, которая ему нравилась. Селеста была высокая, длинноногая и на редкость неприхотливая. Она готовила и убирала, но он никак не мог приучить ее стирать. Вот почему как-то во вторник вечером он оказался в прачечной самообслуживания, где вскоре появилась и Рейчел.