Поворотный круг
Шрифт:
— Смотри сейчас же обратно возвращайся, — напутствовала бабушка.
— Хорошо, — пообещал Борис, закрывая за собой дверь.
Разве знал, разве мог предвидеть, что снова не скоро вернется домой?..
Чтобы сократить путь, побежал огородами и садами, извилистой тропинкой через овраг. Недалеко от станции выбрался на Железнодорожную улицу. Отсюда можно запросто, в один миг домчаться до тетиного дома. Вдохнул полной грудью холодный воздух… и замер. Впереди из сумрака
«Кто это? — удивился Борис. — Чего он испугался?.. Наверно, шпион или диверсант…»
И сразу вспомнил историю, которая произошла с ним недавно.
«Может, и этот такой же «шпион», как тот бородатый?.. Да нет, кто-то хочет напугать меня. Нет, дудки! Не выйдет…»
Поколебавшись немного, не торопясь тронулся вперед.
Неизвестный также вышел из кустов, пошел навстречу.
«Ясно, — вскоре узнал его Борис, — Васька с базара. Вот еще голова — кочан капусты, не догадался сразу!»
— Ты? — остановившись недалеко от Бориса, спросил Васька.
— Нет, не я.
— А ну тебя! Так напугал, дурень!
— А чего тебе пугаться?
— А я и не боюсь. Просто так. Вижу, кто-то идет…
— Ну и что, если идет? Тебе-то что?
— Да так… — замялся Васька.
— Вот чудила! — улыбнулся Борис.
— Послушай, — оживился Васька, — хочешь, покажу тебе что-то? Как корешу.
— А что ты мне покажешь?
— Пойдем! — схватил он Бориса за локоть.
— Куда?
— Не бойся, дурачок, пойдем!
Борис с трудом освободил руку из цепких Васькиных пальцев, пошел за ним к изгороди.
Васька выволок из куста большой мешок, вытащил из него какое-то лохмотье.
— Вот, — показал Борису.
— Что это?
— Не видишь? Штаны! А вот пиджак, — сказал Васька и вытащил еще одну одежину. — Здесь пять таких костюмов и два пальто. Еще рубашки, сукно, картузы, коробка булавок…
— Где ты взял? Обокрал кого?
— Тьфу, дурак! Никого я не грабил.
— А где же ты взял?
— В магазине. Кто-то замки поотбивал — заходи, бери что хочешь. Я уже два раза ходил. Иди и ты, пока не поздно, а то все растащат.
— Знаешь, что тебе будет за это?
— Ничего не будет, — сказал Васька и рассмеялся.
— А если милиция узнает?
— Не узнает. Нет милиции. Задала стрекача.
— Что ты мелешь, придурок?
— Что слышишь. Не знаешь разве — немцы в Лубнах.
— Отогнали их.
— Никуда не отогнали. Они мост перешли и остановились. Не захотели ночью входить в город.
—
— Все говорят. Вот от моста и стреляли до полуночи.
— Сегодня им дадут!
— Кто даст?
— Наши.
— Как они дадут, когда немцы на танках!
— А бронепоезд? Как ударит из пушки, разлетятся фашистские танки в щепки.
— Да что с тобой говорить! — махнул рукой Васька. — Мне некогда. Я пошел, — и наклонился к мешку.
— Вот увидишь, расскажу, что ты обокрал магазин.
Васька выпрямился и, шагнув к Борису, ткнул ему под самый нос кулачище:
— Понюхай, чем пахнет!
— Не пугай! Не на того напал. Видали таких.
Знал: драться Васька не будет, только запугивает.
— Не сердись, глупый, — опустил кулак Васька. — Я пошутил. Хочешь, дам тебе костюм? Будь только корешем.
— Не надо мне ворованного.
— Ну, и глупости! Никакое не ворованное. Наши еще спасибо скажут, что забрал. А то немцы заграбастали бы. Понял?.. А ну, поддай, помоги мне, — схватился за мешок.
— Сам поддавай! — сердито сказал Борис и пошел прочь.
Дверь открыла тетя Мария.
— Что случилось, Боренька? — встревоженно спросила.
— Записку принес от дяди.
Тетя взяла записку, поспешила в дом. В комнате горела лампа. Окно было занавешено одеялом. Тамара стояла у стола, на котором лежали какие-то бумаги.
— Возьми, прочитай. От отца! — отдала записку дочери.
Тамара развернула бумажку, наклонилась к лампе.
«Дорогие мои Мария и Тома! Все сложилось так, что я уже третий день не могу приехать домой. Возможно, и сегодня не приеду. Прошу вас, сразу же, как только получите эту записку, уезжайте из Лубен. Дела очень серьезные… Не теряйте времени… Обратитесь к начальнику станции, он устроит вас на поезд. Не жалейте вещей, это все наживное, возьмите с собой самое необходимое. Не забудьте про документы: прихватите свои и мои. Крепко целую вас, дорогие. Павел. Отец».
— Горе мое! — заломила руки тетя. — Он же ничего еще не знал, когда писал. Куда же нам ехать, когда все пути-дороженьки перерезаны?..
В глазах у нее заблестели слезы.
— Не надо, мама, — обняла ее Тамара. — Не расстраивайтесь. Фашистов еще отобьют.
Вдруг дом сильно потряс взрыв, даже одеяло упало с окна.
На дворе уже рассветало.
Раздался второй, еще более сильный взрыв, открылась форточка, в комнату потянуло прохладой.
Отрывисто, часто застрочил на станции зенитный пулемет. Слышен был шум самолета.