Повороты судьбы. Часть 1. Рыжая
Шрифт:
– По всей видимости, того, кто ехал вместе с Вами в СВ-купе!
– Ой!
Мэрилу слабо пискнула, пошатнулась и, не придумав ничего лучше, сделала вид, что теряет сознание: она побледнела, затем посерела, а после позеленела лицом и совершенно неграциозно обмякла, погружаясь в импровизированный обморок, так что если бы Прохоров не успел подхватить ее, то упала и непременно ударилась бы головой об пол.
– Господи, да что Вы стоите! – закричала толстушка, выходя из нервного ступора. Склонившись над Мэрилу, она тот час принялась махать руками над ее лицом.
– Давайте ее ко мне, я одна еду! Там валидол, нашатырь!
Люди, высунувшиеся на крики, заблокировали проход
– Граждане, соблюдайте спокойствие! Попрошу никого не покидать вагон, а так же состав поезда до выяснения обстоятельств!
– Убили? Ограбили? Где? Господи, кругом одни бандюганы! Режут, грабят, убивают средь ночи! – доносились до Мэрилу растревоженные голоса, и, хотя, ее глаза были закрыты, она чутьем уловила волну азартного возбуждения и ликования толпы. «Как все одинаково! Так же и у нас, когда случается какое-то несчастье, толпа испытывает нездоровый интерес к трагедии, наслаждаясь чужим горе, маскируя все это под личиной сочувствия, не отдавая себе отчета, что невольно радуются бесплатному зрелищу, а зрелище, будь то казнь, грабеж или убийство, всегда является для толпы развлечением!». Руки Прохорова были сильные, мускулистые, поэтом Мэрилу, было комфортно лежать, изображая потерявшую сознание, пока он, в сопровождении толстушки нес ее до купе, а затем, войдя внутрь, уложил на нижнюю полку.
«Надо приходить в себя! Обморок затянулся!» – решила Мэрилу и, с трудом разлепив спутанные длинные ресницы, затуманенным взглядом обвела купе. Женщина в свитере, которой на вид было лет сорок, торопливо рылась в своей аптечке и, вооружившись ваткой и бутылочкой, намочила клочок ваты и сунула этот мокрый комок с резким и отрезвляющим запахом прямо под нос Мэрилу. Под воздействием агрессивного запаха глаза у Мэрилу чуть не вылезли из орбит: придя в себя, она, стряхнув наигранное пост обморочное оцепенение, не сумев сдержать льющиеся слезы, отодвинула от себя руку с воняющим кусочком ваты, и плотнее замотала шарф на горле, стараясь, что бы движение ее рук было слабым и немощным.
– Как Вы нас напугали! – тот час запричитала толстушка, отставляя на столик пузырек и откладывая ватку. Прохоров, забыв о том, что он лейтенант линейного наряда полиции, сопровождающего поезд «Санкт-Петербург – Москва», в тамбуре пятого вагона которого недавно был найден полуобгоревший труп, отдался приятным и романтическим ощущениям, наслаждаясь тем, что на его руках, руках разведенного и неустроенного мужика, находилась такая красивая, слабая и беззащитная девушка.
– Простите.. – еле слышным голосом пискнула Мэрилу, виновато улыбаясь толстухе.
– Давно со мной такого не было, вот так, в обморок… – она перевела взгляд на Прохорова и, задержав его подольше, отметила его ярко-голубые глаза, курносый нос и забавную ямочку на подбородке. «Не мешало бы вызвать его интерес!» – расчетливо подумала Мэрилу, тот час погрустнев. Волна безотчетного страха накрыла ее с головой, а воспоминания о том мире, увидеть который ей, судя по всему, не суждено, сделались такими нестерпимо острыми и щемящими сердце. «Одна, в чужом мире, и Гирманчи мёртв!» – вихрем пронеслось у нее в голове, но раскисать было не в ее правилах.
– Страсти-то какие, – затараторила толстушка, тот час усаживаясь рядом с ней на полку. –Ведь сгорел, горемычный, кто ж его так?
Прохоров отмахнулся от нее словно от надоевшей мухи и, поднеся рацию, отрывисто скомандовал, плюхаясь рядом с Мэрилу на полку:
– Сидорчук, проводника в восьмое купе, понятых!
«Знать бы, что такое понятые?! – Мэрилу наморщила лоб, плотнее заматывая шарф вокруг шеи. «Ну, сейчас начнется!».
– Расскажите
Толстушка, оживившись, властно схватила Прохорова за руку, заставляя смотреть себе в глаза.
– Значит, сплю я себе, сплю, обычно я не просыпаюсь среди ночи, а тут я выпила на ночь пива, сами понимаете, вышла по нужде…
Мэрилу краем глаза отметила пару пивных бутылок, стоящих на столике в окружении крошек и блестящей упаковки с непонятной надписью Чипсы «Lays».
– Дошла я до туалета, вдруг чувствую – пахнет не то паленым, не то горелым! Сами понимаете, мы женщины любопытные, – толстушка бросила на Прохорова испуганный взгляд, по всему было видно, что ей неприятно и страшно вспоминать заново весь пережитый ужас. – Я дверь-то приоткрыла в тамбур, а там он, сердечный, лежит, весь обгорелый!!! Ужас-то какой! –толстуха истово перекрестилась, а Мэрилу едва удержалась, что бы не осенить по привычке себя обратным крестным знамением.
– Ну, я закричала и все! Боженьки мои… – толстушка схватила со столика свою аптечку и, порывшись там, положила себе под язык валидол. Прохоров сосредоточенно записывал показания, ручка, словно легкокрылая бабочка порхала над блокнотом, а Мэрилу, не сводя с него взгляда, с замиранием сердца ожидала прихода проводника и Сидорчука.
«Проводник от глагола «провожать». Значит проводник это тот, кто сопровождает эту чертову колесницу! Сидорчук скорее всего фамилия, нежели имя, и по всей видимости он подчиненный Прохорова. Когда начнется допрос, самое главное, не дать им понять, что я вовсе не Марина! Я не знаю ровным счетом ничего, значит, мне следует больше молчать и прикинуться глупой и напуганной, шутка ли – человека убили!».
Дверь в купе с едва слышным скрипом отворилась и внутрь зашла сурового вида женщина в синей форменной одежде и толстощекий и пухлый молодой человек, одетый точно так же как и Прохоров. Позади них топтались сонные, но взволнованные понятые, мужчина и женщина примерно лет сорока. Прохоров кивнул, приглашая собравшихся пройти внутрь.
– Евгений Миронович, понятые! – отрапортовал Сидорчук, взяв под козырек.
– Свободен, Сидорчук, дежурь у тела и свяжись с линейным отделом!
– Есть! – отчеканил Сидорчук и, еще раз отрапортовав, покинул купе.
– Присаживайтесь! Я лейтенант Прохоров Евгений Миронович, назовите Ваши имена, фамилии? – Прохоров, окинув взглядом понятых, снова склонился над блокнотом.
– Петрищенко Анна Владимировна!
– Скворцов Илья Альбертович! – отозвались понятые, переглядываясь между собой. Проводница, сохранявшая монументальное спокойствие и профессиональную выдержку, ровным и хрипловатым голосом назвала свое имя:
– Иваненко Алла Львовна.
– Ваша роль Вам понятна, господа понятые? Объяснять не надо? – Прохоров поднял на понятых строгий проницательный взгляд. Те кивнули. Петрищенко нервно крутила ручки своей сумки, а Скворцов то и дело пощипывал свою аккуратно подстриженную бороду.
– Алла Львовна, пока личность убитого еще не установлена, расскажите Ваши предположения! Вы видели тело убитого, каковы Ваши выводы? – повелел Прохоров. Проводница нахмурилась, а Мэрилу вся обратилась вслух, чтобы не пропустить ни малейшей детали из рассказа этой самой проводницы.
– По комплекции убитый напоминает пассажира из СВ-купе номер десять!
– Я запросил начальника состава полный список всех пассажиров поезда. По предварительным отчетам проводников из других вагонов все их пассажиры присутствуют в полном составе! – сухим начальственным голосом говорил Прохоров, – Алла Львовна, Вы произвели пересчет пассажиров Вашего вагона?