Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003
Шрифт:
Мы поднялись по понравившейся мне лестнице и попали вовсе не к залу заседаний, а к так называемому Малому залу, в котором проводятся пресс-конференции и парламентские слушания. И только миновав узкий коридор, мы оказались в окрестностях зала заседаний, который находится не в новом и не в старом здании, а в переходе между ними. Это меня позабавило.
В зале заседаний как раз шли парламентские слушания, и Анатолий завел меня в зал и даже усадил на депутатское место. Ничего особенного: удобное кресло, обтянутое красной тканью. На столике передо мной были разные кнопки, и я даже немного потыкал в них. Увидевший это Анатолий пояснил мне, что без карточки проголосовать невозможно, к тому же сегодня не день заседания и система отключена. С тем я и оставил пульт, чтобы обратить
Тут я понял, что меня смущало и в новом, и в старом зданиях, а в зале заседаний Государственной думы так и просто шокировало. Перемещение людей внутри парламента по своей интенсивности напоминало Тверскую улицу в разгар рабочего дня. Большая часть из них, очевидно, болталась по Государственной думе без дела.
Взять хотя бы парламентские слушания, на которые меня, благодаря депутату Анатолию, занесла судьба. Вместо того чтобы слушать докладчика, многие присутствовавшие занимались своими делами, переговаривались между собой или вовсе говорили по телефонам. За короткий срок моего пребывания в этом зале председательствующий был вынужден несколько раз призывать участников к тишине.
Я сам видел, как, уходя из зала, депутаты оставляли на сиденьях папки с материалами для слушаний. Неудивительно, что законы выходят такими путаными, а негативной информации о работе парламента в СМИ хоть отбавляй.
Мы вернулись в холл, и Анатолий предложил еще походить по старому зданию, посмотреть, как расположилось руководство фракций и групп. Выйдя к Малому залу, мы неожиданно попали в толпу, через которую было непросто пробраться. Если раньше я сравнивал Думу с Тверской улицей, то теперь все это начинало напоминать барахолку начала девяностых. Анатолий, крепко держа меня за локоть, пояснил, что это депутаты-коммунисты, которые проводят свои слеты не в помещении фракции, а в Малом зале, дескать, только туда и умещаются.
Мы все-таки вырвались из коммунистической толпы и поднялись по ступенькам наверх. Это дало мне возможность увидеть, как в сопровождении свиты шествует к своим сторонникам Зюганов. Он появился с другой стороны и медленно побрел по направлению к Малому залу. Меня поразило, что он останавливался поздороваться со всеми, кто попадался ему на пути. Даже не обращавший никакого внимания на шествие коммунистов здоровяк в свитере невероятной расцветки тоже был удостоен рукопожатия. Стоявший рядом Анатолий хмыкнул: «Вот так и получается, главный коммунист у нас в быту демократ, а главные демократы…» Заканчивать он не стал и повел меня дальше по старому зданию, в котором мне нравилось все больше и больше.
Мы заглянули в помещения, занимаемые объединением, в котором состоял Анатолий. Там я впервые насладился покоем и тишиной. Секретарша главы объединения угостила нас кофе, и под сигаретку' я смог спокойно дослушать рассказ Анатолия об устройстве жизни в старом здании.
Как оказалось, все думское начальство — от спикера и вице-спикеров до руководителей фракций — сидит именно здесь. Тут же находятся представительства администрации президента и правительства. Есть тут и парламентские комитеты — одни, как выразился Анатолий, по заслугам, а другие — нет.
К первым относятся комитеты по безопасности и обороне. Их поместили в старом здании, поскольку тут есть помещения, которые нельзя прослушивать, — режим секретности соблюдается по-прежнему строго. Якобы 9-й и 10-й этажи оборудованы специальной защитой, равно как и 6-й, на котором сидят председатель Государственной думы и его первый вице-спикер. По словам Анатолия, о спецзащите на 9-м и 10-м этажах пронюхали коммунисты и жириновцы, поэтому вытребовали себе здесь помещения под свои фракции. При этом коммунисты переехали уже в этой Думе, обменявшись этажами с «Яблоком».
Комитеты по организации работы Думы и по культуре в секретности не нуждаются, однако уже по сложившейся традиции
К сожалению, мы не смогли осмотреть апартаменты председателя Государственной думы — туда просто так не пускают. А вот у его заместителей все по-простому: любой человек может зайти в приемную и спросить о приеме у VIP-персоны. Чуть сложнее попасть к лидеру фракции, однако и это не составляет большого труда. Главное, чтобы был на месте.
Тут я спросил у Анатолия, почему так просто перемещаться по Думе и так просто подойти к любому, самому высокопоставленному лицу. Ответ Анатолия меня не очень убедил: дескать, те, кто смог попасть в здание Государственной думы, имеют право на свободное перемещение по ней. Анатолий сказал, что многие депутаты и сотрудники аппарата не очень довольны таким положением дел, однако ничего поделать нельзя — наследие прежних, еще верховносоветских времен.
Когда я приду в Государственную думу, многое надо будет сделать по-другому. Например, навести порядок с проходом да и вообще придать этому зданию вид настоящего государственного учреждения. Иначе мне будет очень сложно решить задачи, которые я поставил перед собой.
Глава 2
Хозяйская
Размышления помощника депутата о достоинствах и недостатках жизни и работы в Госдуме (1999 год)
Никита Петрович Огоньков заканчивал упаковку своего нехитрого скарба. Повертев в руках белую кружку с жирной черной надписью «Сегодня», он начал аккуратно заворачивать ее в свежий номер этой самой газеты, после чего положил в картонку, где уже лежали синий ежедневник «Reuters», прозрачного стекла оранжевая пепельница с черными буковками по кругу — «Либералъ», майка размера XXL, на которой крупно красным было написано «Власть», а сверху, сбоку, мелко черным — «Коммерсантъ», бежевая бейсболка «Московского комсомольца», зажигалка с зеленой аббревиатурой НТВ, настольный календарь «Русского телеграфа» за 1998 год и множество подобных вещиц. Все шесть лет работы в Государственной думе Никита Петрович собирал предметы с логотипами различных средств массовой информации. Сам он дружбы с прессой никогда не водил, а экспонаты для коллекции большей частью поставлял его приятель Дмитрий Михайлович Дымов, у которого с наглым и разболтанным думским пулом были самые что ни на есть приятельские отношения.
Основные вещи — книги и бумаги — были уже собраны, сложены в коробки, которые громоздились теперь у стены, сужая и без того тесный кабинет. Коробки эти страшно раздражали шефа Никиты Петровича — Николая Васильевича. К уходящему с Охотного Ряда депутату постоянно забегали попрощаться разнообразные люди, и тому всякий раз приходилось пояснять протискивающемуся сквозь картонные баррикады визитеру: «Извиняй, брат, видишь, чемоданное настроение».
Однако выговаривать Никите Петровичу за «чемоданное настроение» депутат не решался. Чувствовал свою вину. Сам-то Николай Васильевич уходил из Думы по доброй воле и на хорошо подготовленные позиции. А Никита Петрович — в никуда и на позиции совсем не подготовленные. До пенсии оставалось чуть более года, десять месяцев — до выслуги лет на госслужбе, необходимой для получения повышенного пенсиона (45 процентов от нынешней зарплаты помощника депутата). Уход из Думы в этой ситуации был почти катастрофой. Без пяти минут пенсионеру устроиться на другую казенную службу без особых протекций нечего было и мечтать. Уход в иное место означал потерю всего того, что заставляло многих мелких и средних чиновников, в том числе и охотнорядских, держаться за свои места: медицинского обслуживания, надбавки к пенсии, санаторно-курортных путевок со скидками, бесплатного проезда на городском общественном транспорте и прочих мелочей, совсем не лишних для человека, не скопившего ничего, кроме брелоков, зажигалок и календарей с символикой недолговечных российских изданий.