Повседневная жизнь французов при Наполеоне
Шрифт:
Живо представляя булонскую церемонию, в которой проявилось трогательное единство революционной нации, мы поймем, почему даже после гибели в России Великой армии французы не бросят своего императора и вновь встанут под его знамена, помогая вождю и самоотверженным трудом, и патриотическими пожертвованиями.
Дворяне и крестьяне отдадут армии и своих сыновей, и своих лошадей. Они оплатят все векселя, предъявленные человеком, который стал пожизненным первым консулом и монархом благодаря добытому им миру, но вскоре вновь собрался на войну.
И эта война станет нескончаемой. От нее устанут настолько, что в конце концов примут даже ненавистных Бурбонов.
Военные и гражданские служащие будут чувствовать на себе пронзительный взгляд повелителя, взгляд издалека.
«Самый счастливый человек
«Я работал, — вспоминает один чиновник, — с вечера до утра, с чрезвычайным жаром, удивляя местных жителей, которые не знали, что император оказывал на своих слуг, как бы далеко они ни были, влияние как бы личного присутствия; мне казалось, что я вижу его перед собой, когда я работал у себя в кабинете».
«Такого рода деятельность, — говорит Стендаль, — доводила несчастных министров до полного одурения. Почтенному графу Дежану [124] однажды пришлось взмолиться о пощаде. Он под диктовку императора вычислял военные расходы и до такой степени опьянел от цифр и подсчетов, что вынужден был прекратить работу и сказать Наполеону, что ничего уже больше не понимает. Другой министр заснул над своими бумагами в то время, когда Наполеон говорил с ним, и проснулся только через четверть часа, причем во сне продолжал разговаривать с императором и отвечать ему: а это был один из самых даровитых министров Наполеона».
124
Дежан Жан Франсуа Эме (1749–1824) — граф, генерал, министр военной администрации и сенатор.
Когда император узнал, что министр внутренних дел Крете смертельно болен, то сказал: «Так и должно быть. Человек, которого я назначаю министром, через четыре года уже не должен быть в состоянии помочиться. Это большая честь для его семьи, а ее судьба навсегда обеспечена».
И будьте уверены — император умел воздавать по заслугам!
— Вы, может быть, скажете, что вы умны, — говаривал он. — Но что мне делать с вашим умом? Нет такого животного, которое было бы неспособно ко всему; нет такого ума, который был бы способен ко всему.
Утилитарный подход? Безусловно! Но каждому он найдет место в своей системе:
— Я мыслю категориями нации. Я привлекаю всех, у кого есть способности и воля идти со мной вместе… Со мной будут честные люди, независимо от их политической окраски.
После его падения Бурбоны перестанут пускать в военные школы детей «плебеев». Не будет и «императорских стипендиатов». Их места займут сынки старых дворян.
И эта «новая» Франция отвергнет многих славных воинов. Отовсюду выгонят бонапартиста Гаспара Монжа. Не отыщется в ней места и стендалевскому Жюльену Сорелю, энергия которого найдет страшный и нелепый выход.
В 1804 году Жюльен Сорель из «Красного и черного» и Фабрицио дель Донго из «Пармской обители» недолго бы размышляли, где и с кем им быть. Тогда у них был бы выход. А в 1820–1830-х годах его не стало. Оноре де Бальзак напишет в рассказе «З. Маркас» (1840): «Во Франции у молодежи нет выхода, и в ее среде растет лавина непризнанных талантов, растут беспокойные стремления законного честолюбия; молодежь неохотно вступает в брак, семьи не знают, что делать со своими детьми; какой призыв потрясет эти толпы — не знаю; но они ринутся на современный строй и опрокинут его».
Лавина непризнанных талантов — это «двести тысяч Жюльенов Сорелей», о которых скажет Стендаль в одном из писем о революции 1830 года.
«Никогда места не походили менее на синекуры, — говорит в целом критически относившийся к Наполеону французский историк и философ Ипполит Тэн [125] . — Никогда успех счастливых кандидатов или неуспех кандидатов несчастных не казался более несправедливым. Никогда трудности, риск работы не вознаграждали более точно удовольствия достигнутой награды, никогда человеческое соревнование не встречало такого
125
Тэн Ипполит (1828–1893) — французский историк, литературовед и философ.
«Клянусь честью, что посвящу свои силы служению Республике ради сохранения целостности ее территории, ради защиты ее правительства, законов и освященной ими собственности. Буду всеми средствами в пределах справедливости, разума и законов противодействовать всякой попытке, направленной на восстановление феодального строя и связанных с ним привилегий и прав…»
Такова была клятва членов Почетного легиона. Для экономии времени индивидуальную клятву заменили коллективной. «Господа кавалеры, — генералы, офицеры, граждане и воины, клянетесь вашей честью, что посвятите себя на службу Империи для охранения ее владений во всей их целости; для защиты императора и законов Республики… клянетесь ли?!» — воскликнул император.
Слова его были встречены с величайшим восторгом. Все кавалеры отвечали: «Клянемся!» — и тотчас же раздались крики: «Да здравствует император!»
Наполеон был счастлив. Его адъютант генерал Рапп [126] вспоминал, что он никогда — ни прежде, ни после — не видел императора таким веселым.
Чему они клялись служить — Республике или Империи? Все равно — ведь это же революционная Империя!
16 августа 1804 года Куанье, Ларрей и еще две тысячи новых кавалеров вошли в число тех, кто оказал «значительные услуги государству в войне за свободу», и тех граждан, которые «своими знаниями, талантами и добродетелями содействовали установлению и защите республиканских начал или внушали любовь и уважение к правосудию или к государственной власти».
126
Рапп Жан (1772–1821) — дивизионный генерал, граф; в 1809 году предотвратил покушение Фридриха Штапса на жизнь Наполеона; участвовал в русской кампании 1812 года, затем был губернатором Данцига: руководил осажденным гарнизоном крепости до полного истощения запасов продовольствия (1813); во время «Ста дней» получил звание пэра, командовал малочисленной Рейнской армией; при Второй Реставрации эмигрировал в Швейцарию, затем перешел на службу к Бурбонам; в 1820 году получил придворное звание 1-го камергера короля Людовика XVIII.
Они вошли в Легион, шефом которого был сам Наполеон Бонапарт. Организация состояла из Главного административного совета и пятнадцати когорт. Каждая когорта насчитывала семь высших офицеров с пожизненным жалованьем 5 тысяч франков, двадцать майоров с жалованьем 2 тысячи франков, тридцать офицеров с жалованьем 1 тысяча франков и 350 легионеров с жалованьем 250 франков. Каждая когорта имела приют для призрения немощных кавалеров ордена Почетного легиона.
Они стали нотаблями, то есть знатными людьми. Им положены привилегии. Когда они проходят по улице, караульный отдает им честь. Пикет в двадцать пять человек служит им конвоем. В избирательных коллегиях департамента или округа они являются выборщиками в силу своего положения. Их сыновья получают стипендии в Сен-Сире и Флеше, военных академиях и лицеях. Их дочери и сестры учатся в первоклассных учебных заведениях — Экуане (дочери и сестры солдат) или Сен-Дени (дочери и сестры офицеров).