Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны
Шрифт:
Исполняя распоряжение верховной власти, главноначальствующий дал наконец-то ход постановлению городской думы. Распоряжением генерала А. А. Адрианова полный запрет на продажу всех видов спиртного в Москве вступил в силу 1 ноября 1914 года.
Как отмечали московские газеты, накануне введения всеобщего отрезвления ренсковые погреба и магазины были переполнены покупателями. Москвичи толкались в длинных очередях, чтобы запастись вином к Рождеству и Новому году. В «Елисеевском» запасы спиртного были опустошены уже к шести часам вечера. По замечанию «Утра России», среди владельцев ресторанов и винных складов царили растерянность и подавленность. Многие
Но, пожалуй, первыми, кому «сухой закон» сломал жизнь, были продавцы, или, как их тогда называли, «сидельцы», продававшие водку в казенных лавках («монопольках»). Побывав в акцизном управлении, московский журналист поделился с читателями впечатлениями от знакомства с этой категорией «жертв трезвости»:
«Судьба монополии решена бесповоротно. Какая участь грозит вдовам мелких чиновников, старым инвалидам – всей этой армии “сидельцев” из винных лавок?
Работы у них теперь нет, и они осаждают акцизный округ, стараясь узнать свое будущее. Чистенькие люди; неразрывными нитями они были связаны с водкой.
Под желто-зеленой вывеской они нашли верный, обеспеченный и, казалось, ненарушимый приют для своей старости.
И вдруг все изменилось. Величайшая, благодетельная реформа начинает представляться здесь, в крохотной приемной округа, довольно большой жестокостью.
Франтоватые акцизные надзиратели пробегают мимо них, не останавливаясь, стараясь не обращать внимания на эти сгорбленные – словно под тяжестью великого горя, – фигуры. На эти растерянные и умоляющие глаза.
Старики застыли вдоль стен, как нищие на паперти.
– У вас же были вычеты на пенсионный капитал? – спрашивает надзиратель у древней старушки, похожей на начальницу института, – будете получать пенсию.
Изобретатель: – Министерство финансов объявило крупную премию за изобретение денатурата, вызывающего рвоту. Вот я и изобретаю такую смесь! Да ничего не выходит. Очень уж у меня крепкий алкогольный желудок! Не гожусь я, должно быть, в изобретатели рвотного денатурата!
– Ну, какая же пенсия… Гроши… А самое главное, у меня была квартирка при лавке, казенная. Я так сжилась с ней. Каково это старому человеку покидать насиженное место.
И все остальные сползаются, окружают чиновника, слушают с таким вниманием, как будто от него зависит их судьба.
Чиновник бормочет успокоительно:
– Не волнуйтесь. Мы что-нибудь другое придумаем. Табак будет вместо водки или сахар. И квартирка останется… Мы придумаем…
Раздвигает это кольцо и, взмахнув полами сюртука, торопится скрыться.
И “сидельцы” снова размещаются по скамейкам, чтобы, когда появится новый чиновник, произвести на него опять эту унылую атаку.
Шепчутся печальные голоса:
– Табак… сахар… Разве могут они устоять против вина?
Это бывает по несколько часов ежедневно.
В одной Москве “сидельцев” более пятисот человек, а по всей России – их миллионы. Все они уже привыкли считать в водке весь смысл своего существования.
Мобилизовать эту армию было проще, нежели распустить».
Действительно, нелегко оказалось чиновникам провести увольнение «сидельцев» так, чтобы не забыть о собственных интересах. Обиженные служащие подняли шум: оказалось, что под сокращение попали люди с большим стажем работы, награжденные золотыми медалями «За усердие», имевшие на руках большие семейства
Вслед за «сидельцами» под массовое сокращение попали служащие ресторанов и трактиров. Но как ни странно, ропота в их среде не было. На общегородских собраниях своих профессиональных союзов повара и официанты приняли одинаковые резолюции, в которых они заявили, что не будут протестовать против постановления городской думы. Единственное, о чем просили: обратить внимание на их тяжелое положение, вызванное усиливающейся безработицей.
Безоговорочно приветствовали «сухой закон» профсоюзы металлистов, пекарей, архитектурных и строительных рабочих, обработчиков дерева, фельдшеров, фельдшериц и акушерок, вегетарианское общество и многие другие.
«Огромное большинство населения приняло отрезвление спокойно, – писал по горячим следам И. Н. Введенский, – с удовлетворением и радостью, особенно трудовые массы, так много и тяжело страдавшие от алкоголя. Такое отношение не только не изменилось с течением времени, но, несомненно, упрочилось под влиянием опыта прожитых месяцев. Это положительное отношение обнаружилось с самого начала и ярче всего выразилось в бесчисленных ходатайствах общественных организаций и групп обывателей. Эти ходатайства и постановления исходили от губернаторов и уездных земских собраний, городских дум, биржевых комитетов, торгово-промышленных обществ, волостных и сельских сходов, кооперативов, рабочих организаций, ученых обществ, университетов, обществ трезвости и антиалкогольных организаций, присяжных заседателей сессий окружных судов, епархиальных съездов духовенства, отдельных групп обывателей и т. д.
Передать, хотя бы и кратко, содержание всех этих ходатайств и постановлений нет возможности, так как простое перечисление их отняло бы много времени. Во всех приветствуется решение правительства запретить продажу спиртных напитков, отмечаются благодетельные результаты этой меры и высказывается пожелание, чтобы запрещение было продолжено и впредь, в некоторых – до конца войны, в большинстве же навсегда. Признавая значительность связанных с запрещением материальных потерь для государства и представителей алкогольной промышленности, ходатайства, тем не менее, убеждают не считаться с этими жертвами, в уверенности, что отрезвление явится источником небывалого развития экономической мощи страны и подъема духовных и творческих сил народа».
Успехи России в принудительном отрезвлении населения вызвали интерес со стороны американских сторонников абсолютного запрета алкоголя – «прогибишионистов». В ноябре 1914 года их представительница, корреспондентка ньюйоркской газеты «Saturday Evening Post» мисс Брош появилась в Москве.
Страница журнала «Развлечение», посвященная прощанию с водкой
В противоположность поварам и официантам владельцы заведений трактирного промысла выступили против абсолютного запрета на спиртное. Поскольку водка была ликвидирована в масштабах государства, они просили оставить в продаже хотя бы некрепкое виноградное вино. С ними были солидарны владельцы винных складов.