Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев

Пызин Владимир Иосифович

Как уже сказано в начале главы, проследить изменение моды трудно. Можно наметить лишь тенденцию изменения силуэта. К концу периода, обозначенного в названии книги, рельефность фигуры дамы, подчеркнутость талии стали выходить из моды. На смену появился английский скромный стиль ^[328]с прямыми линиями, без подчеркивания нарядности, — мода, склонная к простоте, избегающая многочисленных украшений, выродившаяся в десятые годы уже в стиль модерн, с узкими юбками и громадными шляпами.

Казалось бы, что проще всего составить себе представление о моде по туалету артисток, выступающих на концертах, на эстраде. Действительно, они всей душой стремились воплотить моду в своих костюмах. Но это — путь опасный. Не говоря уже об утрировании, что свойственно артистам, не всегда певица, арфистка или пианистка обладала чувством меры и вкусом. Во-вторых, изготовление туалета

всегда связано с затратой больших средств, тем более что выйти на сцену в одном и том же платье два-три раза уже считалось неудобным. Конечно, такая певица, как Вяльцева, бывавшая с выступлениями в аристократических кругах, вполне обладала и вкусом, и сдержанностью в выборе туалета. Другие же, если не догадывались посоветоваться с обладательницей вкуса и такта, часто допускали вульгарность в наряде, ошибочно считая блеск камней (иной раз и фальшивых) основным средством украшения наряда. Иной раз эстрадная актриса выглядела почти пародией на пышно разодетую купчиху, к тому же чрезмерно пользовалась косметикой.

И все же модный силуэт дамского наряда ими всеми чутьем угадывался правильно. Считалось допустимым для них и некоторое тактичное утрирование, если оно художественно. Например, шлейф ^[329], постепенно уходивший в прошлое, к десятым годам нашего века, возможный разве что на особо званых балах, на свадьбах (у невесты обязательно), у певицы, выступающей в концерте Дворянского собрания, консерватории, был вполне допустим. Но он требовал и соответствующей прически и обуви. Доставлялась такая красавица зимой в ротонде ^[330], которую набрасывали, а не надевали, и с шалью на голове вместо шляпы, чтобы не смять туалета.

То же касается и цилиндра, ставшего архаичным в обиходе мужчин. Артистический мир сохранил его до самой революции. Вертинский выступал со своими песенками в цилиндре, когда сменил свой костюм Пьеро ^[331]на светский фрак. Наличие этого головного убора требовало, конечно, полного соответствия в облике с головы до ног — прически, галстука, туфель. Цилиндр надевали и дирижеры открытых эстрад.

* * *

Контрасты были повсюду, во всех областях жизни «последнего» Петербурга. Контрасты были и в одежде людей. В Петербурге можно было встретить оборванного работягу в лаптях, который пришел на заработки из деревни, и изысканно, роскошно, по последней парижской моде одетых людей, о которых рассказано выше.

Приезжая из деревни в сермяге ^[332], в домотканом платье, подчас даже в лаптях, с мешком за плечами, в углу которого зашита луковица для удержания петли-лямки, рабочий как можно скорее старался приодеться по-городскому, приобрести картуз с лакированным козырьком, темного цвета пиджак и брюки, а то и всю тройку и обязательно высокие сапоги. Рабочий люд всегда ходил в высоких сапогах. Большинство галош не носили. Считалось, что брюки навыпуск — это как-то несолидно. Высокие сапоги считались предметом заботы не только потому, что отвечали эстетическим принципам рабочего человека, но и ввиду того, что в них удобно было на работе: не пачкались брюки при работе в грязи, ступни ног были защищены от неизбежных ударов при тяжелой работе, ведь ноги обертывались под сапог толстой портянкой. Когда рабочий уже пообжился, он приобретал еще другие, выходные сапоги из хрома с лакированными голенищами. Они так и назывались — русские сапоги. Считалось особенным шиком, чтобы выходные сапоги были «со скрипом». Отвечая этим пожеланиям, сапожники прибегали к такому ухищрению: между стелькой и подметкой закладывали сухую бересту, и сапоги начинали скрипеть ^[333].

Рабочий народ, как правило, носил рубашки-косоворотки разных цветов. Особенно приняты были черные рубашки, как менее маркие. Поверх рубашки носили жилетку без всякого пиджака ^[334]. Рубашка часто, особенно у пожилых, оставалась навыпуск. Особенное тяготение к жилетке наблюдалось у только что приехавших из деревни. Старую жилетку можно было купить на толкучке копеек за 50–60. Наденет паренек такую жилетку и почувствует себя уже городским.

На холодное время приобретались шерстяные фуфайки, шапки, толстые брюки, ватные пиджаки. Сапоги оставались, редко кто носил валенки. Длинные пальто рабочие носили мало: они стесняли их движения. Нагольные полушубки носить стеснялись, черненые были в большем ходу ^[335]. Надо сказать, что, как общее правило, одежды от завода, фабрики или просто хозяина не полагалось, разве только в специальных цехах. Поэтому рабочему

человеку приходилось все вещи покупать на свои деньги: в зависимости от их количества либо старые или подержанные — на толкучке в Александровском рынке, либо новые, подешевле, в лавках, открываемых возле больших предприятий. У больших заводов в дни получек открывался своеобразный базар «на ногах»: приходили торговцы с разными товарами, обувью и одеждой на всякую цену. Тут же, на улице, все это и примерялось. Окружающие принимали участие в покупке своими советами: кто хвалил, кто хаял товар, сбивая с толку покупателя и «купца».

Высококвалифицированные рабочие ходили на работу также в высоких сапогах и простой одежде, а «на выход» носили хорошие тройки, рубашки с галстуком, брюки навыпуск и даже сюртуки. Носили пальто, зимнее на меху, и хорошую меховую шапку. Рабочие попроще носили шапку-ушанку, а после первой революции — чаще папаху ^[336]. Фуражка с лакированным козырьком уступила место кепке.

Женщины-работницы носили ситцевые платья, на работу обычно темные. На производстве надевали сверху халатик или передник. Выходные платья старались приобрести шерстяные. На улице в холодную и прохладную погоду носили короткие на ватине кофты, позже — более длинные саки. Не обремененные семьей работницы копили деньги на приобретение плюшевого сака с аграмантами. Ноги обували в прюнелевые ботинки — самую дешевую женскую обувь. В сырую погоду поверх надевали галоши. По праздникам прюнелевые башмаки заменялись кожаными туфлями или полусапожками на пуговках. Для застегивания пуговиц употреблялись специальные крючки ^[337].

Предметом особых забот работниц были головные платки, шали, полушалки ^[338]. Разного цвета, разного качества, часто красивой расцветки, они сразу меняли облик женщины. Черный платок придавал грустный вид, цветистый платок или шаль делали ее нарядной, праздничной. Очень была распространена черная кружевная шаль, которую надевали обычно вместе с саком. Шляпа или шапочка в рабочей среде не прививалась. Сережки, колечки, брошки и браслеты были в большом ходу, чаще серебряные, позолоченные, с искусственными камнями. Прическу делали простую, узлом, закалывали обычными железными шпильками, стриженых работниц не было. Девушки носили косы. Косметика почти не применялась: считалось стыдным румяниться и даже пудриться, особенно девушкам. Духов и одеколонов обычно не покупали, ограничивались душистым мылом. Особенно в ходу было земляничное мыло.

Средние слои населения — мещане, мелкие чиновники и служащие старались подражать господам. Со слезами тратили свои последние денежки (особенно женщины) на одежду, чтобы выглядеть прилично. Это требовало от скромных тружеников больших жертв, ухищрений. Мужчина должен быть в крахмальном белье с манжетами, в приличном костюме-тройке, штиблетах, носить шляпу или котелок, иметь зимнее или демисезонное пальто. Курящим полагалось иметь серебряный портсигар, пожилым — трость с серебряной ручкой. Так как такая одежда требовала значительных денег, торговля шла навстречу и выпускала пристежные крахмальные пластроны, манжеты и воротнички. Была даже государственная монополия на бумажные воротнички ценой 5 копеек. Доходы от их продажи, а также игральных карт шли на содержание детских приютов. В последнее время появились пристежные целлулоидные воротнички, которые можно было мыть и снова носить. Тройки выпускались модных фасонов, но в целях дешевизны полушерстяные и даже бумажные. Варшава и Лодзь предлагали за 1 рубль 50 копеек плоские часы вороненой стали с цепочкой, портсигары польского серебра тоже примерно за такую же цену.

Для парадных случаев старались завести сюртук или жакет и шевровые ботинки. Зимнее пальто имели обычно на вате, а не на меху ^[339]. Летом носили парусиновые костюмы, а сверху летнее пальто или плащ, на голове соломенную шляпу.

Особенно страдали в погоне за модой женщины. Прежде всего нужно было иметь приличную шляпку к лицу. Шляп было большое разнообразие, конкурирующие многочисленные магазины и мастерские придумывали бог знает какие фасоны: с лентами, цветами, перьями, кружевами, вуалями ^[340]. Шляпки серьезные, для девушек, для пожилых дам. Выбрать шляпу — целая мука: чтобы шла, была недорога, практична, не на один сезон. Приходилось бегать до обморочного состояния по магазинам и мастерским. Продавщицы услужливо предлагали множество шляп, уверяя, что именно эти к лицу и последний крик моды, кроме того, крайне дешевы, и в конце концов часто всучивали залежалый товар. Только придя домой, покупательница разбиралась в покупке и часто убеждалась, что купила совсем не то, что нужно. Туг имели место слезы и даже разочарование в жизни.