Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников

Наумов Виктор Петрович

Наконец, 8 апреля негодующий Петр в сопровождении самых близких лиц покинул негостеприимную Ригу. Через два дня тронулись в путь великие послы со своей свитой. Путь их лежал в Митаву ко двору курляндского герцога Фридриха Казимира, где их ожидали роскошные приемы, изобильные пиры, торжественная аудиенция. Посольство находилось на полном обеспечении и ни в чем не испытывало недостатка: митавские власти охотно выдавали деньги на наем жилых домов и других необходимых помещений, а также на приобретение съестных припасов и напитков. Особенно много средств тратилось на вино и водку.

Курляндский герцог и Франц Лефорт оказались давними приятелями: в молодости они вместе состояли на голландской службе и бок о бок сражались против

французов. Бравый Франц Яковлевич очень приглянулся местной знати. Курляндский барон Бломберг, справедливо называя его фаворитом Петра I, писал в мемуарах: «Я нашел, что фаворит — человек очень разумный, приветливый и привлекательный… это настоящий швейцарец по чести и храбрости и особенно по умению выпить. Однако он никогда не дает вину одолеть себя и всегда сохраняет обладание рассудком… Он старается сообщить своему господину благородные чувства и внушить ему смелые, обширные и великие планы». Бломберг донес до нас яркие детали пребывания русского посольства в Митаве: «Везде для них держали открытый стол и развлекали их музыкой и игрой на трубах. Повсюду это были пиры, на которых чрезмерно пили, как будто его царское величество был вторым Бахусом. Я никогда не видел таких питухов… Несомненно, эти излишества воспрепятствуют успехам замыслов, ради которых предпринято путешествие» ⁽²²⁾.

Вследствие непогоды царь был вынужден задержаться в Митаве на несколько дней. Скрывая нетерпение, он ходил по кабакам и пил вместе с портовыми моряками, принявшими его за русского капитана, которому царем было поручено вооружить корсарский корабль ⁽²³⁾.

Первую большую остановку Великое посольство сделало в курфюршестве Бранденбург (в 1701 году стало Прусским королевством). 20 апреля Петр I покинул Митаву, чтобы морем отправиться во владения курфюрста, в Кенигсберг. Посольство двинулось туда же сухим путем. Маршрут русского государя лежал через курляндский порт Либаву, где он был вынужден задержаться из-за непогоды на неделю. За это время он осмотрел все достопримечательности города и окрестностей. В одной частной аптеке его внимание привлекла заспиртованная саламандра. О знакомстве с этим невиданным экспонатом царь с восторгом рассказывал в письме Виниусу: «…сулемандра в стеклянице, в спирту, которую я вынимал и на руках держал» ⁽²⁴⁾.

Второго мая купеческое судно «Святой Георгий» с русскими путешественниками на борту (Петра сопровождали волонтеры, а также солдаты охраны) отплыло из Либавы в Кенигсберг. Приятная морская прогулка заняла три дня, и 5 мая корабль бросил якорь на рейде Пилау — порта и крепости бранденбургского курфюрста Фридриха III. Через два дня царь и сопровождавшие его лица прибыли в Кенигсберг. Курфюрст немедленно послал своего церемониймейстера приветствовать «высокую персону». Первая тайная встреча царя и курфюрста состоялась 9 мая около десяти часов вечера. Они провели в дружеской беседе довольно много времени. Поскольку Петр хорошо говорил по-немецки, переводчик не понадобился, и два государя могли общаться с глазу на глаз. Царь от души поблагодарил Фридриха за присланных им в Россию офицеров-артиллеристов, которые оказались весьма полезны под стенами Азова.

В ожидании прибытия посольства Петр I совершенствовался в «бомбардирном искусстве». Его учителем был главный артиллерист и инженер Пруссии подполковник Штейтнер фон Штернфельд, который выдал своему державному ученику аттестат на имя «московского кавалера» Петра Михайлова, отметив, что тот выказал «высокопохвальное рвение… не только в теории науки, но и в практике; в том и другом случае в непродолжительное время к общему изумлению он такие оказал успехи и такие приобрел сведения, что везде за исправного, осторожного, благоискусного, мужественного и бесстрашного огнестрельного мастера и художника признаваем и почитаем быть может» ⁽²⁵⁾.

Между

тем к Кенигсбергу приближались великие послы со свитой. 18 мая они торжественно въехали в город. Великолепная церемония приема русского посольства, устроенная курфюрстом в стиле версальского двора, состояла из семнадцати отделений и поражала пышностью и блеском. По улицам маршировали полки прусской гвардии в красных и зеленых мундирах, ехали десятки карет, запряженных цугом по четыре и шесть лошадей, за ними шли трубачи и литаврщики, игравшие марши; за музыкантами следовали придворные чины и кавалеры в роскошных камзолах ^[6], блиставших серебряным шитьем, галунами ^[7], лентами и перьями. Город встречал русских послов орудийным салютом. Царь и курфюрст с большим удовольствием наблюдали за действом через высокие окна кёнигсбергского замка.

Официальный прием посольства Фридрихом III состоялся 21 мая. Курфюрст с трудом удержался от смеха, когда послы известили его, что русский царь в момент их отъезда из Москвы «в полном здравии пребывал», поскольку уже в течение двенадцати дней встречался с Петром I. После торжественных речей с обеих сторон члены посольской свиты преподнесли курфюрсту дорогие подарки, в основном собольи и горностаевые меха. Церемониймейстер прусского двора Бессер сообщает любопытные детали этой аудиенции. Великие послы были в русской одежде, и даже швейцарец Лефорт облачился в длиннополое боярское платье. Многочисленная посольская свита с трудом уместилась в аудиенц-зале, и из-за тесноты «послы едва могли сделать два первых поклона» ⁽²⁶⁾.

Затем начались сложные переговоры о заключении российско-бранденбургского договора о дружбе. Профессор Потсдамского университета Сергей Хенке тонко передал ситуацию обсуждения условий этого документа: «…переговоры не были лишены известной театральности: <в ответ> на домогания хозяев посланники Москвы ссылались на недостаточные полномочия и не скупились на обещания по возвращении домой незамедлительно информировать обо всем государя. Скрываясь под именем унтер-офицера Михайлова, Петр наблюдал за ходом переговоров, стараясь по мере сил не выдать себя предательской ухмылкой» ⁽²⁷⁾.

В дальнейшем Петра I и великих послов ожидали ежедневные увеселения. 24 мая для них был устроен великолепный фейерверк из множества горящих фигур, в числе которых был двуглавый орел с надписью по-латыни: «Виват царь и великий князь Петр Алексеевич». На дворцовый пруд были спущены огромные плоты, на которых сооружена триумфальная арка с московским гербом — святым Георгием Победоносцем. Еще одна композиция на воде изображала русский флот под Азовом. Красочное зрелище сопровождалось пушечными выстрелами, звуками труб и литавр. На другой день царь и послы участвовали в «звериной травле» в лесу под Кенигсбергом, а 27 мая они были приглашены в загородную резиденцию курфюрста Фридрихсгоф.

Второго июня состоялась прощальная аудиенция у Фридриха III, закончившаяся торжественным ужином под камерный оркестр. Через шесть дней Петр, послы и сопровождающие лица на предоставленных им судах отплыли по реке Прегель из Кенигсберга в Пилау. На прощание руководители русской миссии получили ценные подарки, в том числе «курфюрстовы персоны», то есть усыпанные алмазами миниатюрные портреты Фридриха III. Во время плавания по реке яхта царя и послов сделала остановку в Фридрихсгофе, где в течение получасовой встречи царя и курфюрста удалось решить важный дипломатический вопрос. Поскольку Фридрих боялся заключать с русским государем письменный договор о союзе против своего соседа — шведского короля, Петр I предложил ему произнести словесную клятву с взаимным обещанием помогать друг другу против всех неприятелей, особенно против Швеции. В знак особого расположения царь тут же подарил курфюрсту очень дорогой рубин.