Повседневная жизнь российских жандармов

Григорьев Борис Николаевич

Во время революции 1848 года новое революционное правительство обнаружило документы, свидетельствующие о возможных контактах французской полиции с Третьим отделением, которые шли через Толстого. Одновременно бывший посланник России в Турине и Штутгарте Обресков, «воодушевленный» революцией, опубликовал во французской прессе «анекдот» о Толстом, в котором разгласил доверенные ему по службе сведения о подлинной роли «литературного генконсула» при посольстве.

Но скоро революция пошла на убыль, в госучреждения Франции вернулись старые друзья и контакты Толстого, обстановка вокруг него нормализовалась, а его деятельность на поприще «плаща и кинжала» возобновилась с удвоенной энергией. С марта по декабрь 1848 года он вел постоянное визуальное наблюдение за событиями на улицах Парижа, широко и смело использовал имевшуюся у него на связи агентуру и в результате снабжал Петербург

подробной и достоверной информацией о положении в стране. Он чуть ли не ежедневно отправлял в Россию кодированные депеши, задействовав дополнительный канал связи через Брюссель (парижский канал перлюстрировался и был ненадежен). В марте 1848 года Толстой представил в Петербург список нового республиканского правительства Франции, снабдив его подробными характеристиками, за ним последовали материалы о расстановке политических сил в парламенте, а накануне военных действий России в Венгрии он направил обзор по французской армии с данными о ее численном составе и дислокации до батальона включительно, о ее вооружении, материальной части, бюджете и настроениях. Я. Н. Толстой точно и заранее спрогнозировал приход к власти Луи Бонапарта (Наполеона III).

При новом режиме прежняя деятельность Толстого по оказанию выгодного для России влияния на общественный климат Франции стала невозможной и агент переключился на добычу политической информации. В 1850 году он стал посылать тревожные сообщения о росте русофобии в Великобритании, озабоченной усилением позиций России в Европе и Азии, в письме от 27 марта он впервые упомянул о намерениях англичан уничтожить русский флот и сжечь Севастополь. Сменивший графа Бенкендорфа граф А. Ф. Орлов интереса к работе и информации Я. Н. Толстого, к сожалению, не проявлял… А сведения, добываемые агентом-разведчиком, шли между тем прямо из министерств, сената и парламента Франции. Прошел целый год, прежде чем в Петербурге поняли серьезность положения России. Крымская война была уже не за горами…

В 1854 году Я. Н. Толстой заблаговременно отошел на запасные позиции и переехал в Бельгию: он был уверен, что разрыв дипломатических отношений Франции с Россией был вопросом времени. Здесь он активно сотрудничал со своим информатором, правительственным чиновником Вальферсом, добывавшим ценную и актуальную информацию о Франции. Деятельность Толстого в Севастопольскую кампанию — особая глава. Еще в конце 40-х годов ему удалось завербовать некоего Паскаля, секретаря французского военного теоретика генерала Жомини. При Наполеоне III Паскаль стал его военным секретарем и наиболее осведомленным агентом России в окружении императора! Сколько бумаг из французского штаба и правительства оказалось в это время в Петербурге!

После восстановления мира в 1856 году Я. Н. Толстой вернулся в Париж. Ему исполнилось уже 65 лет, заниматься разведкой становилось все трудней, и тогда он возобновил отставленные в сторону обязанности «генерального консула по литературе». В июне 1866 года он в чине тайного советника попросился в отставку и получил пенсию две тысячи рублей в год, но на «заслуженном отдыхе» пробыл недолго и 15 февраля 1867 года в возрасте 75 лет в полном одиночестве скончался в Париже.

В качестве эпитафии на его могиле на Монмартрском кладбище можно было бы выгравировать следующие слова, принадлежащие академику Е. В. Тарле:

«…не заурядный шпион из иностранного отдела Третьего отделения, а человек, которому в молодости Пушкин посвящал стихи, который много общался со многими выдающимися современниками в России и за границей и которого они считали человеком, подходящим к общению с ними по своему умственному уровню. Яков Толстой смотрел на свою роль как на лазутчика, пробравшегося во вражеский стан и сигнализирующего оттуда в свой лагерь о поднимающихся опасностях и надвигающихся тучах».

По сравнению с Я. Н. Толстым жизнь и деятельность на ниве агентурной разведки светлейшей княгини Дарьи (Доротеи) Христофоровны Ливен, урожденной Бенкендорф, окружена таинственным ореолом неразгаданных секретов, недоказанных предположений и скороспелых выводов. Западная историография безапелляционно зачисляет Д. X. Ливен в агенты Третьего отделения. А. Г. Чукарев, автор солидной и подробной работы о тайной полиции России в 1825–1855 годах, никаких подтверждений этому постулату не находит. Никаких указаний на принадлежность Д. X. Ливен к разведывательной деятельности или к агентуре Отделения в его архивах также не найдено, если не считать единственного документа, содержащегося в дневнике Л. В. Дубельта. Речь идет о письме Дарьи Христофоровны к своей золовке и вдове графине Е. А. Бенкендорф от апреля 1852

года, в котором княгиня комментирует события, связанные с приходом к власти Наполеона III и встречей в Венеции великого князя Константина, сына Николая I, с графом де Шамбор, последним представителем рода Бурбонов, которого он публично назвал «Его Величество». Д. X. Ливен пишет, что она знает об этой «досадной истории» и проинформировала об этом посла России во Франции Н. Д. Киселева, но сочла необходимым продублировать информацию и в Третье отделение. Конечно, истинным адресатом была не золовка, а сам управляющий Отделением и начальник штаба Отдельного корпуса жандармов генерал Дубельт, который, кстати, никак не комментирует это послание. Судя по всему, у княгини к этому времени не оказалось других каналов связи с Отделением, и она использовала в этих целях промежуточный адрес жены умершего брата. Впрочем, возможно, об этом было условлено с братом или Дубельтом заранее. На этом признаки разведывательно-агентурной работы княгини Ливен практически исчерпываются.

Сообщим краткие биографические данные княгини Ливен. Итак, она была сестрой грозного графа А. X. Бенкендорфа, руководителя Третьего отделения и шефа жандармов. Родилась в 1785 году в семье рижского губернатора генерала от инфантерии Христофора Ивановича Бенкендорфа и баронессы Анны Юлианы Шиллинг фон Канштадт, подруги детства и юности императрицы Марии Федоровны (супруги Павла I), прибывшей в Россию вместе с ней из Вюртемберга. Воспитывалась в Смольном институте под опекой императрицы, стала потом ее фрейлиной и выдана замуж за любимого генерала Павла I Христофора Андреевича Ливена (1777–1838), бывшего потом в фаворе и у Александра I. Генералу и князю X. А. Ливену с 1809 года и до самой смерти было суждено служить по дипломатической линии: сначала три года послом в Берлине, а потом 22 года послом в Лондоне.

Княгиня Дарья Христофоровна, пройдя азы дипломатии в Берлине, развернула в Лондоне бурную деятельность: она открыла там блистательный светский салон и привлекла в него элиту британской нации и весь цвет дипломатического корпуса. Не блиставшая особой красотой, высокого роста, с прямым станом и длинноватой шеей, худая и гордая, она, тем не менее, обладала какой-то особой привлекательностью и прелестью, выражавшейся в ее огненно-черных глазах. Расчетливая и эгоистичная, с характером прямым и правдивым, она отличалась постоянством своих привязанностей, а отсутствие настоящей сердечности компенсировала большой чувственностью.

При развитом уме княгиня не отличалась особой образованностью, зато в совершенстве владела пером. Как-то супруг предложил ей в шутку написать депешу министру иностранных дел Нессельроде. Княгиня настолько быстро и успешно справилась с этой задачей, что потом как-то незаметно втянулась в работу «посланницы», и в результате Нессельроде завел с ней самостоятельную переписку! Всезнающий свидетель века Ф. Ф. Вигель так охарактеризовал супругу русского посла в Лондоне: «Дарья Христофоровна… исполняла должность и посла, и советника посольства, ежедневно присутствовала при прениях парламента и сочиняла депеши. Сия женщина, умная, сластолюбивая, честолюбивая, всю деятельную жизнь свою проводила в любовных, политических и общественных интригах. Веллингтон, Каннинг и весь лондонский высший свет были у ног ее. Куды какую честь эта женщина приносила России…»

По свидетельству князя П. В. Долгорукова, она «…снабжена была от природы хитростью непомерной; сметливая, ловкая, вкрадчивая, искательная, никто лучше ее не умел влезть в чью-либо душу; в искусстве интриговать она не уступала самому Талейрану… Важные должности, с юношеских лет занимаемые ее мужем, доставили ей возможность всегда и везде постоянно окружать себя государственными деятелями, в обществе коих, в беседе с которыми она приобрела тот огромный навык общественный, то знание людей, какими отличалась на старости лет своих».

Император Александр I беседовал с ней о европейской политике и снабжал устными инструкциями, а в 1818 и 1822 годах он приглашал ее участвовать на Аахенском и Веронском конгрессах Священного союза. К этому времени относится ее роман с австрийским канцлером Меттернихом, продолжавшийся добрый десяток лет.

…Апрель 1823 года. Перенесемся в Брайтон, небольшой курортный городок на юге Англии. По улице городка уверенной походкой проходит стройная, средних лет леди с большими серыми глазами и пышными темно-каштановыми волосами, завитыми у висков. Все в незнакомке — одежда, манеры, облик — выдает даму высшего света. Но почему она разгуливает без всякого сопровождения и пешком? Это заставляет прохожих внимательно присматриваться к ней, оглядываться, обмениваться на ее счет мнениями.