Повседневная жизнь российских жандармов
Шрифт:
Своего наивысшего расцвета и значения стрелецкие формирования достигли после смерти царя Федора Алексеевича, когда развернулась ожесточенная борьба за власть между молодым Петром I и его единокровной сестрой Софьей, опиравшейся на городовых стрельцов,выполнявших еще со времен царя Алексея охранные и полицейские функции. Софья пыталась использовать их в своих корыстных личных целях против матери Петра — Натальи Кирилловны Нарышкиной, ее родственников и верного боярина Матвеева. Таким образом, стрельцы, втянутые иногда и помимо их воли в придворные интриги и борьбу за власть, в этот короткий промежуток времени фактически в большей степени решали судьбу кандидатов на царский трон, нежели
15 мая 1682 года вооруженные стрельцы, поднятые лживыми утверждениями клевретов Софьи Хованского и Милославского на бунт, известный в истории под названием «хованщина», жестоко расправились в Кремле с боярином Артамоном Матвеевым и князем Михаилом Долгоруким, сторонниками партии Нарышкиных, подняв их на копья, а потом изрубив саблями на мелкие куски. Разгоряченные первой кровью и первой победой стрельцы кинулись во дворец, требуя предъявить им якобы «убиенных» царевичей Ивана и Петра, и безжалостно убили еще двух Нарышкиных, братьев царицы. Это кровавое зрелище навсегда запечатлелось в сознании Петра I и не могло не оказать негативного влияния на его психику, сформировав устойчивую неприязнь и ненависть к стрельцам.
За оказанную услугу Софья выдала стрельцам из казны 24 тысячи рублей. 26 мая по требованию стрельцов оба царевича, как известно, были возведены на престол, а 29 мая 1682 года правление, по молодости царевичей, перешло в руки единокровной сестры Петра I царевны Софьи. Действия стрельцов были оправданы специальными оправдательными грамотами. Стрелецкое войско было переименовано в надворную пехоту,но усмирить их сразу правительнице не удалось. Только после того, как один из их лидеров князь Иван Хованский был обвинен в растрате казны, своеволии, потворстве стрельцам, расколе и смутных речах, приговорен к смертной казни и немедленно казнен, Софье удалось набросить узду на стрелецкую вольницу.
Страсти несколько улеглись, и неустойчивое равновесие между двумя центрами власти — реальной в лице Софьи и потенциальной в лице Петра — продержалось до 1685 года, когда борьба за престол переросла в заключительную фазу. Опасаясь за свою судьбу, царевна Софья вновь решила разыграть беспроигрышную для нее до сих пор стрелецкую карту. Сначала через своего верного начальника Стрелецкого приказа Шакловитого, а затем и самолично она вновь попыталась подбить надворную пехоту на бунт против Петра, который в это время находился в Преображенском.
Но стрельцы Стремянного полка Мельков и Ладогин решили предупредить царя, прискакали среди ночи в Преображенское и разбудили спящего Петра, который, изрядно перепугавшись со сна, немедленно поскакал в Троицкую лавру, где собрал свои потешные войска. Вскоре большая часть стрельцов, оценив реальную силу Петра, перешла на его сторону и покинула Кремль, где находилась Софья. Воспользовавшись этим, молодой царь сначала добился выдачи Шакловитого, который был предан суду и вскоре казнен вместе со своими сообщниками, а затем и Софья была заточена в Новодевичий монастырь.
Последней каплей, переполнившей терпение царя Петра I по отношению к стрельцам, стала попытка покушения на его жизнь, предпринятая 22 февраля 1697 года стрелецким полковником Иваном Цыклером и его сообщниками из числа стрельцов — Соковниным, Пушкиным, Елизарьевым и Силиным. В их планы входило поджечь дом приближенного к царю Лефорта, который устраивал в нем в этот день прощальный вечер в честь своего отъезда за границу, и в поднявшейся суматохе убить Петра. Как утверждает легенда того времени, в самый разгар пира в дом Лефорта явились два стрельца, которые предупредили царя о готовящемся покушении и назвали место, где собрались заговорщики. Царь проявил немалую смелость и самообладание: взяв с собой нескольких самых доверенных лиц из своего окружения и не сказав им и другим участникам попойки ни слова,
Цыклер, Соковнин и Пушкин были вскоре приговорены к четвертованию, их обезображенные трупы из Преображенского были привезены в Москву на Красную площадь и брошены здесь у специально приготовленного столба. В течение нескольких месяцев зловоние разлагающейся плоти отравляло воздух на Красной площади.
Перед отъездом из Москвы за границу в начале 1698 года Петр I, опасаясь не без веских оснований новой стрелецкой смуты во время своего отсутствия в стране, отдал приказ о выводе большинства стрелецких полков из Москвы и распределении их на южных пограничных рубежах России. В гарнизоне Москвы, состоявшем почти исключительно из солдат и потешных войск, осталось всего шесть стрелецких полков. Лишившись своих удобных, насиженных годами столичных дворов, стрельцы легко поддались на новые призывы бывшей правительницы Софьи «идти на Москву». Царскому воеводе Шеину с солдатами удалось остановить их на ближних подступах к столице и разогнать пушечной пальбой. Начались повальные аресты и пытки участников бунта, в которых вскоре принял активное участие прервавший свою поездку по Европе Петр I. Не выдержав страшных пыток, стрельцы проговорились о письмах к ним царевен Софьи и ее сестры Марфы. Царь лично допросил своих сестер, но они ни в чем не признались. Петр I, с детства ненавидевший стрельцов, решил воспользоваться этим последним их бунтом для того, чтобы раз и навсегда каленым железом выжечь стрелецкую измену и покончить со стрельцами как служивым сословием. В сентябре — декабре 1698 года в Москве шли казни стрельцов. Всего было уничтожено почти две тысячи мятежников; в казнях по приказу Петра I в качестве палачей принимали участие бояре. Как гласила народная молва, царь сам, не утерпев, брался за топор палача.
Так на дыбах, виселицах и плахах трагически и кроваво завершалась история стрелецких воинских формирований, выполнявших одновременно охранные и полицейские функции. После стрелецкого розыска 1698 года само слово «стрелец» стало приравниваться к слову «изменник» — обозвать кого-нибудь «стрельцом» означало заподозрить его в измене.
Слово и дело
При Петре Великом розыскное дело получило «великое» развитие. Переустройство страны, всемерное напряжение физических и душевных сил народа и вызванное этим недовольство и сопротивление широких его слоев требовали от царя крепкой узды и сильной власти.
Интерес Петра к сыску объясняется как личными пристрастиями, так и острой борьбой за власть, которую он выдержал в молодости. Недоверчивый и подозрительный от природы, он всегда считал, что его подданных могут удержать в узде только страх и жестокое насилие. Сыскным делом у него занимались сразу несколько служб: Преображенский приказ, так называемые майорские канцелярии, Тайная коллегия и Тайная канцелярия. При Петре же до невиданных доселе размеров развилась жуткая практика слова и дела.
Сначала, естественно, было слово, а потом уже по нему фабриковали дело… Магическая, жуткая фраза: Слово и дело!Достав i палея в наследство от прежних времен, она произносилась на Руси — и при Петре, и после него — часто, пожалуй, даже слишком часто. Предназначалась эта сыскная практика отнюдь не для «высокородных господ» и произносились роковые слова не в княжеских и графских дворцах и гостиных, а в основном в шинках, кабаках и на грязных улицах простыми людьми, и адресовались такому же «подлому» уху. Для государственных преступников из числа сановных лиц существовали иные правила обращения при аресте и задержании. К ним приходили неожиданно, без всякого предупреждения, давали время на то, чтобы одеться, и уводили в Тайную канцелярию.