Повседневная жизнь российского спецназа
Шрифт:
Не сговариваясь, они стали стрелять в ту сторону с двух стволов. Амелин из РПК, а Бабурин из автомата. Оглушенные взрывами, ошалевшие от неожиданного нападения, они не сразу заметили, как один боевик упал, другие стали отползать в укрытие.
Озлобленные неожиданным отпором «духи» саданули по посту из «Мухи». Выстрел попал в вагон, оглушительно разорвался. Бойцов контузило, они пригнулись к земле, до боли запищало и заныло в ушах.
Почти сразу Песцов вызвал по рации:
— Прекратите стрельбу! «Духи» вас гранатами забросают. Сейчас снайперы начнут работать.
Однако огонь не прекращался. Беспрерывный свинцовый поток. Похоже, боевики капитально подготовились к нападению. За несколько дней до этого был День независимости, наверное, к празднику такой «салют» они и приурочили.
Все никак не наступал рассвет, словно вспугнули его стрельбой. Минуты то тянулись, плелись, то вдруг, когда начинался еще более сильный обстрел и некогда было взглянуть на часы, незаметно пролетало полчаса.
Работали снайперы с крыши, «духи» отвечали им выстрелами из гранатометов.
Только в начале двенадцатого Амелина и Бабурина вытащили с поста. Они просидели там почти шесть часов под непрекращающимся огнем. Оглушенные, ошалевшие, пустые — у них не осталось ни одного патрона…
Амелину сунули полный стакан водки. Он проглотил и не почувствовал, что выпил, хотя никогда столько не пил. Даже не захмелел, только попросил:
— Мужики, дайте закурить.
— Ты же не куришь…
Он затянулся, со вздохом выпустил дым:
— Теперь курю.
Огонь, на какие-то минуты поутихший, возобновился с новой силой.
Шалов отозвал бойцов и с других постов. Начали занимать круговую оборону в здании хладокомбината. В большом зале, который прозвали «Греческим», уже давно сколотили нары и притащили туда матрасы — обстрелы ВОГами были и до этого, поэтому в «Греческом зале» укрывались и раньше.
Стены у здания толстые, кирпичные. Может, выдержат? Так думал каждый. А их в здании было сто десять человек — собровцы, омоновцы, спецназовцы, сотрудники ППС. Буряты, русские, кабардино-балкарцы, мордовцы. Все они ждали, что обстрел вот-вот закончится, но летели пули и взрывались гранаты почти беспрерывно.
— Берегите патроны! — распорядился Шалов. — Стрелять прицельно, только когда видите цель.
Незадолго до нападения Песцов ездил в Грозный и привез два КамАЗа боеприпасов — патроны калибра 5,45 и 7,62, гранатометы «Муха». Он сделал такой запас, скорее, с расчетом, что скоро приедет смена и надо оставить им боеприпасы. Но патроны пригодились самим.
По рации узнали, что с моста через Сунжу, где тоже стояли милиционеры из сводного отряда, бойцы пытались прорваться к своим на выручку. Но погиб Михаил Волков, старший инспектор из отдела досмотра линейного отдела аэропорта «Домодедово». В командировке ему только исполнилось тридцать семь лет…
Утром бойцов с поста на мосту через Сунжу должны были менять, но теперь уже стало понятно, что сводный отряд оказался в окружении, так же как и комендатура.
Численность противника была неизвестна, но, судя по плотности огня, банда на милиционеров напала крупная.
Из ОМОНа на воздушном и водном транспорте в окружении оказались четверо — майор Песцов и бойцы Евгений
Как только огонь ненадолго стихал, бойцы пробирались к вагонам, в которых жили, забирали оттуда свои вещи и боеприпасы.
Успели вынести все вовремя, потому что несколько гранат боевиков вспороли обшивку вагонов, а трассирующие пули довершили дело — вагоны вспыхнули.
Дым поднимался к небу. Кроме вагонов, горели здание вокзала и багажное отделение. Милиционеры сами подожгли их трассерами — «духи» вели из этих зданий огонь.
На сопке стояли внутренние войска. Шалов связывался с ними по рации. Но они помочь ничем не могли. Там находились в основном девятнадцатилетние ребята — срочники. У них были один танк (горючего в нем немного, чтобы только несколько раз рацию завести) и несколько снарядов.
Приближался вечер. Электричество милиционерам «духи» выключили, перекрыли воду. Они рассчитывали, что милиционеры сдадутся. Но сдаваться никто не собирался.
Командиры грамотно организовали оборону. Устроили дежурства — по четыре часа каждая смена. Бойцы ломами долбили бойницы в стенах на третьем этаже в «Греческом зале». В плен попадать никто не хотел.
Все сосредоточенно занимались своим делом. У каждого в «разгрузке» лежала одна граната, про запас…
«Духи» ударили по зданию ракетами. Амелин стоял с РПК у своей бойницы. Неожиданно начался такой сильный обстрел, что он никак не мог высунуться. И вдруг шарахнуло в стену наверху так, что от неожиданности у Амелина подкосились ноги. Его оглушило, а в бойницу плотным облаком влетела красная кирпичная пыль. Это прилетела ракета. От ее удара сильно контузило снайперов на крыше.
Следующая ракета попала в колонну здания, и осколками сильно посекло бойцов.
Первых раненых оттащили в отдельную комнату, и ими занялся док. К счастью, один московский милиционер, офицер, оказался бывшим медиком. У него были лекарства и перевязочный материал. Он занимался ранеными.
Еще одна бойница была у Амелина за огромным радиатором, который раньше, до войны, охлаждал, наверное, продукты на комбинате. Следующая ракета попала в угол здания, как раз там, где находился этот радиатор. Он покачнулся, чуть не упал на Амелина. Кирпичи вонзились в радиатор, посыпались на пол, Амелина опять обсыпало красной пылью. А одного бойца все-таки задело, видимо, осколками кирпича. Посекло лицо и руку.
Стемнело. Раненые просили воды. Уже в первые сутки воды не хватало. Давали раненым, а остальным бойцам доставалось по маленькому глотку.
Ночью бойцы делали вылазки в поисках воды. Достали с кухни баки с водой, которая была запасена еще до боя.
Первую ночь почти никто не спал. Атаки боевиков продолжались. Почти каждые пятнадцать минут с разных сторон обороняемого здания милиционеры кидали гранаты. В темноте к ним незаметно могли подползти «духи».
Трое суток слились в один бесконечный грохот, шум, выстрелы, короткий сон, жажду и усталость.