Повседневная жизнь российского спецназа
Шрифт:
Долго спать Филиппов не мог. Часа в три ночи проснулся и пошел проверять посты. Надел бушлат и вышел в темноту.
Шелковской район. Когда-то, в мирное время, здесь находился студенческий лагерь. Кажется, это было очень давно, в прошлой жизни, до войны. Теперь тут сплошные развалины, смешанная со снегом грязь и стреляные гильзы. Бесконечные стычки с бандитами. Почти каждую ночь обстрелы.
Шелковской — район равнинный, живет за счет нефти. Мини-заводы. Местные ставят примитивные аппараты — паяльной лампой греют добытую нефть, испарения пропускают через змейку
В 1999-м Шелковской район был зоной ответственности подмосковного СОБРа (теперь ОМСН. — И.Д.). За три месяца командировки, с октября по декабрь, собровцы уничтожили огромное количество этих мини-заводов, «самоваров», как они их прозвали…
Эдуард обошел посты и вернулся в комнату-штаб. Один из домов студенческого лагеря, более-менее уцелевший, вернее, одну его комнату приспособили для жилья. Еще поставили две палатки.
Холодно в штабе. С дровами туго. Они сырые и не разгораются, даже если их класть в теплую печь на горячие угли. Зато солярку достать не проблема, и с ее помощью разжигают дрова. Соляра не сразу, но вспыхивает, и сырые доски занимаются пламенем, медленно, но разгораются.
Филиппову не спалось после ночного обхода. Не зажигая свечи, он начал в темноте возиться с буржуйкой. В спальном мешке, конечно, тепло, но если есть кровать, то лучше спать по-человечески, и Эдуард с упорством предпочитал койку.
А ночью колол дрова и топил буржуйку. Грелся и долго-долго смотрел на огонь.
Менялась погода, и сильно болела голова. Сказывалась контузия. Эдуард потер шрам на затылке.
Три года назад на стылом поле, километра за полтора до Первомайского, собровцам не разрешали жечь костры. Январский ночной мороз, и никакого укрытия. Автобусы с боевиками и заложниками на заблокированной дороге.
Человек триста пятьдесят «собров», два отряда внутренних войск, на всех один маленький автобус, в котором по очереди можно греться.
…Еще несколько часов назад собровцы находились в Москве. Их подняли по тревоге.
Стало известно — в Кизляре заложники. Около пяти утра Кизляр атаковала чеченская банда во главе с Салманом Радуевым. Уничтожили пост ОМОНа, захватили родильное отделение местной больницы и согнали туда около трех тысяч человек, в основном женщин и детей.
Филиппов тогда был еще капитаном, начальником отделения. За два с половиной часа быстрые сборы. Сухпай на три дня и по одному боекомплекту на брата. Брали с собой и штурмовые алюминиевые лестницы, ведь ехали на штурм больницы.
В заснеженном Чкаловском — расчищенные взлетно-посадочные полосы, красно-зеленые огни. Погрузились в самолет. Кто-то спал, кто-то сидел, задумавшись, уставившись в одну точку, кто-то переговаривался с соседом. Эдуард смотрел на знакомые лица ребят, своих подчиненных и товарищей. Сколько было таких выездов и вылетов! И никогда не знаешь, вернется ли группа в том же составе.
Среди боевиков Радуева много наемников, которых специально готовили в Пакистане для терактов
Филиппов покачал головой. Чеченские «волки» драться умеют. Собровцы тоже не новички. Но как там все сложится?
Заложники — подлость и хитрость чеченцев. Тут не до геройской войны. Тут и тактика, и политика. Людей не сгубить и заложников вызволить.
Прибыли в Моздок, а уж оттуда, «вертушками», собровцев перекинули в Кизляр. Но, как ни торопились, все-таки опоздали. Около шести утра бандиты с десятками заложников и семью добровольцами из руководства Дагестана на автобусах покинули Кизляр.
Собровцы увидели только две сожженные «вертушки» на аэродроме и разгромленную воинскую часть рядом.
Летом девяносто пятого, в июне, случилось что-то похожее в Буденновске. Около сотни бандитов — чеченских террористов — ворвались в город, захватили больницу. Убитые, раненые, заложники… Эдуард был и в Буденновске.
В СОБРе он служил с 1993 года. Тогда подразделение создали из двух взводов ОМОНа, командиром одного из которых был Филиппов. И в ОМОН он пришел с самого его основания, в восемьдесят девятом. Так что почти ни одна горячая точка или экстренная ситуация девяностых годов мимо него не прошли. Дагестан… там, в горных районах, было неспокойно. Осетия конфликтовала с Ингушетией. И вот теперь Чечня…
Сгоревшие «вертушки» на кизлярском аэродроме представляли мрачное зрелище. Террористы хотели захватить склад арттехвооружения и на вертолетах уйти в Чечню. Но и на аэродроме, и в войсковой части получили отпор. Со зла и сожгли вертолеты.
Собровцы догнали колонну, двигавшуюся в сторону Бабаюрта, дагестанского села. Из вертолетов высадились в поле, перекрыли дорогу недалеко от Первомайского. Подтянулись спецслужбы, ФСБ. Начались долгие переговоры. А собровцы, готовые к штурму, ждали.
Подмосковный СОБР возглавлял полковник милиции Рябинков. Двумя отделениями командовали Филиппов и Калашников.
Переговоры затягивались. Пришла ночь, морозило. Мерзли, терпеливо ждали очереди погреться в автобусе, подъедали небольшой сухпай, ругались на спецслужбы, затягивающие переговоры. Часть бандитов оттянулась в Первомайское и начала создавать укрепрайон с помощью заложников. Из Чечни на помощь Радуеву прорвались две группы дудаевцев. Появились еще заложники — тридцать восемь милиционеров новосибирского УВД. Боевики заставляли их копать окопы, соединявшие между собой дома.
По приказу дорогу разблокировали, и бандиты вошли в Первомайское. А три подразделения ночевали в открытом поле.
Эдуард оказался в автобусе, дождавшись своей очереди. Ни ног, ни рук от холода уже не чувствовал. Ночью морозило крепко, хотя днем и светило яркое солнце.
Филиппов подышал на ладони, перекинув автомат за спину на ремешке.
— Слишком много спецслужб, и все ведут свою игру, — негромко сказал он. — А время-то идет. Они закрепятся в Первомайском, все будет сложнее.