Повседневная жизнь «русского» Китая
Шрифт:
«Живя в Китае среди других иностранцев, — пишет Елена Якобсон, — мы были на равном с ними положении, но они могли вернуться из Китая в свои страны, а нам ехать было некуда, у нас не было «родины». Мы оказывались в безвыходном положении. Люди старались не поддаваться панике, но у дверей иностранных консульств выстраивались длинные очереди».
Значительная часть русской эмиграции Тяньцзиня прошла через оккупацию Маньчжурии, поэтому никаких надежд на армию Чан Кайши не возлагала. Британская империя явно не хотела вмешиваться в воину двух восточных стран.
Через несколько недель после начала войны Тяньцзинь был оккупирован японской армией…
Для тех, кто приехал сюда из Харбина, история пошла по второму кругу — русские эмигранты вновь попали
Это был конец «русского» Тяньцзиня.
Уезжали иностранцы, а казалось, что все горожане снялись с мест. Словно в одночасье рухнула такая привычная, такая безмятежная, налаженная жизнь. В магазинах появились очереди — люди закупали то, что необходимо в дорогу и на первое время устройства на новом месте. Русские женщины, вышедшие замуж за иностранцев, не могли покинуть Тяньцзинь — по иммигрантским правилам муж должен был либо выплатить две тысячи долларов как доказательство, что жена не станет обузой для налогоплательщиков другой страны (в частности, США, куда многие хотели уехать), либо уехать, устроиться и выслать документ, свидетельствующий, что он имеет хорошо оплачиваемую работу и может содержать семью. Две тысячи долларов находились у немногих. Женщинам приходилось оставаться в Тяньцзине на неопределенный срок и ждать. Кто-то ждал годами.
Елене Якобсон повезло — уже в апреле 1938 года Эйб Биховски смог удовлетворить требования иммиграционных властей и прислать своей жене вызов в Вашингтон. Но родители Елены и младшая сестра Нина остались в Тяньцзине.
Когда японцы оккупировали Пекин и территорию к северу от реки Хуанхэ, гоминьдановское правительство, обосновавшееся в Нанкине, обратилось за помощью к СССР. 21 августа 1937 года стороны подписали договор о ненападении. Советский Союз начал оказывать Китаю военную помощь и предоставил значительные кредиты. В начале 1939 года в Китае находилось более трех с половиной тысяч советских военных специалистов.
В оккупированных японцами городах — Пекине, Чжанцзякоу, Циньдао, Шапьдуне, Яньтасе, Тяньцзине — были созданы Русские эмигрантские комитеты по борьбе с коммунизмом, которые контролировались японскими спецслужбами. В Тяньцзине находилось Северокитайское Центральное управление антикоммунистических комитетов.
После того как США применили ядерное оружие, а войска СССР вторглись в Маньчжурию, Япония, исчерпав все возможности к сопротивлению, капитулировала. Сразу же по окончании Второй мировой войны Чан Кайши и Мао Цзэдун возобновили борьбу за главенство в Китае. Войска коммунистической партии Китая, получив от советского командования трофейное оружие и военное снаряжение Квантунской армии, вели наступательные операции и со временем вытеснили гоминьдановцев с большей части территории страны. В январе 1949 года Чан Кайши подал в отставку с поста президента Китая, а в декабре того же года беспрепятственно эвакуировался с остатками своих войск на Тайвань. В сентябре 1949 года в Пекине была провозглашена Китайская Народная Республика.
С приходом японцев, а особенно в годы Второй мировой войны, психология русских тяньцзиньцев изменилась — если прежде они ценили свою жизнь «на отшибе» от многочисленной русской колонии, в глубине Китая, то теперь им хотелось быть поближе к своим соотечественникам перед наступающей опасностью. Двойной опасностью, потому что она исходила не только от японцев, но и от революционно настроенных китайцев. А когда Япония капитулировала, замаячила еще одна опасность — Советская армия и Смерш… Поэтому русские эмигранты использовали любую возможность, чтобы покинуть Тяньцзинь.
Виктор Смольников рассказывает почти анекдотический случай о своем знакомом Дмитрии Александровиче Теляковском, с которым он вместе учился когда-то в Тяньцзине в школе.
В
Дмитрий Александрович Теляковский два десятилетия работал бухгалтером в тяньцзиньском отделении французской компании «Оливье-Шин». Он дослужился до главного бухгалтера и был вполне доволен своим существованием, но, как и большинство его соотечественников, хотел уехать из Тяньцзиня. Однажды Теляковского вызвал директор и сказал: «Я получил приказ о вашем переводе на высокую должность в Шанхай. Поздравляю, собирайтесь!..» Это был настолько счастливый шанс, что Теля ковскому не пришло в голову задуматься о странности такого заманчивого предложения. Дмитрий Александрович быстро собрался и вместе с семьей перебрался в Шанхай. Для нового руководителя была снята прекрасная просторная квартира в самом центре Французской концессии, куплен автомобиль… Несколько месяцев Теляковский наслаждался повой жизнью, но вскоре генеральный директор сообщил ему: «Мон шер, я серьезно болен, и мне придется ехать лечиться во Францию. Я получил из Парижа распоряжение о назначении вас генеральным Директором пашей фирмы во всем Китае. Поздравляю вас».
Вот туг-то Теляковский и понял, что попал в ловушку. От управления фирмой он отказался — пришлось расстаться и с автомобилем, и с благоустроенной квартирой…
И таких случаев было много, очень много. Русские тяньцзиньцы стремились в Шанхай, чтобы в момент, когда необходимо будет принять какое-то решение (а уже всем без исключения стало ясно, что момент этот не за горами!), принимать его вместе со своими соотечественниками. Какими бы разными ни были убеждения этих людей, предчувствие опасности заставляло их держаться вместе.
«Тянь-цзинь, тянь-цзинь, тянь-цзинь!..» — в этом звуке европейскому уху непременно послышится звон китайского колокольчика, чистый, серебристый и отчего-то печальный. Может быть, оттого что исчезла из его мелодии призывная нота?..
Глава 5
Станция Отпор
Священник Дионисий Поздняев в книге «Православие в Китае» пишет: «В условиях гражданской войны в Китае и сложной политической обстановки русская эмиграция… оказалась перед выбором: вернуться на Родину — в неведомый СССР, или продолжить свое изгнанничество, храня в сердце любовь к той России, которую уже невозможно вернуть. Перед этим же выбором оказалась и Церковь в Китае. Ее голос во многом определял выбор ее паствы… Сотни тысяч эмигрантов в Китае, оторванные от Родины в течение тридцати лет, совсем не представляли, что там происходит. Они продолжали жить памятью о разгроме Церкви и убийстве Царя, политике властей, приведшей к подписанию Брестского мира, в результате которого Россия так и не смогла воспользоваться плодами победы в Первой мировой войне, атеистической идеологии и многом Другом, что заставило людей покинуть Родину. О Сталине мало кто знал что-то определенное. Знали лишь, что Германия повержена, новые земли присоединены, восстановлено Патриаршество, открыты семинарии. В газетах и кинофильмах, которые усиленно распространяли советские консульства, говорились слова о счастливом советском народе, который имеет все свободы. Эмигранты намеренно вводились в заблуждение для того, чтобы склонить их к принятию советского гражданства. Многие наивно полагали, что, как и в прежней Царской Империи, Церковь охраняется и защищается государством. Им казалось естественным, подчинившись Патриарху, принять и советское гражданство».