Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода
Шрифт:
Гренландец представился — труднопроизносимую фамилию удержать в памяти было невозможно—и попросил уделить ему несколько минут времени. Мы прошли в мой рабочий кабинет, где нам никто не мог помешать, и гренландец, усевшись в кресло, сразу огорошил меня неожиданным предложением:
— С кем мне нужно вступить в контакт по вопросу покупки оружия?
— ???
— Да, да, вы не ослышались — оружия!
Беседа касалась цен на оружие на черном рынке и других нейтральных тем.
— Кто вы и кого представляете?
— Я вхожу в организацию патриотически настроенных гренландцев, выступающих за отделение от Дании и приобретение полной государственной независимости Гренландии.
— Независимости Гренландии?
Я представил
Допустим, что Гренландия стала независимой. Что будет с ней? Она тут же обернется легкой добычей США или Англии, которые превратят ее в опорный пункт НАТО, и эскимосы опять погрузятся в дремучее полуродовое состояние, из которого они только-только начали выходить с помощью датчан. Да если Гренландия и сохранит свою независимость, что она будет делать с ней? Ни полезных ископаемых, ни промышленной, ни торговой базы на острове после ухода датчан не останется. Образованных специалистов-эскимосов можно пересчитать по пальцам. И потом: если встал вопрос о приобретении оружия, значит подразумевается возможность вооруженной борьбы. Эскимос приспособлен к жизни рядом с водой, в горы и в глубь страны он не уйдет. Хорош он будет в своей утлой лодчонке с «Калашниковым» в руках против датского фрегата или вертолета! Один раз он вместе с лодкой нырнуть успеет, а вот вынырнуть…
Все эти размышления мгновенно пронеслись в моей голове и вызвали на лице улыбку.
— А вы не шутите? Ваша организация действительно хочет бороться с оружием в руках против Дании?
— Да, конечно, и мы рассчитываем на помощь Советского Союза, который поддерживает право народов на самоопределение.
Ну что тут можно возразить такому «подкованному» человеку? Как переубедить его и его организацию в том, что на данном этапе сосуществование вместе с Данией — это единственный реальный шанс гренландцев выжить в этом сложном мире? Горячие ребята забили себе голову революционной теорией, и теперь убедить их в обратном — значило представить СССР в совершенно другом свете — пособником империалистов.
«Э» не поддается влиянию: его невозможно переубедить, если он прав, хотя и производит впечатление человека, вынашивающего прогрессивные взгляды.
Тогда я заявил ему без всяких обиняков:
— Первое: мы не торгуем оружием. Второе: не желаю обидеть вас, но откуда мне знать, что вы не провокатор?
— Но ведь вы продаете же оружие ирландской ИРА?
— Это измышления буржуазной пропаганды. Мы оказываем помощь национально-освободительным движениям, это так, но не террористам.
— Значит, вы отказываетесь связать меня с людьми, которые…
— У нас таких людей в посольстве нет.
Гренландец медленно поднялся и пошел к выходу.
У двери он остановился и на прощание бросил:
— Вы меня здорово разочаровали. Что ж, попытаем счастья в посольствах других социалистических стран.
— Желаю удачи.
Студент-террорист пребывал в умалишенном состоянии.
Это был единственный случай в моей жизни, когда я слышал о существовании националистической гренландской группы. Больше она, кажется, никак о себе не заявляла. Начало семидесятых ознаменовало собой появление первых ростков терроризма [31] — итальянского, латиноамериканского, арабского, западногерманского. Ему, вероятно, были даны такие мощные космические или подземные импульсы, что они были услышаны даже гренландскими эскимосами. Но тогда о терроризме как массовом явлении конца двадцатого века никто и подумать не мог. К тому же он стал распространяться под лозунгами справедливой
31
ИРА в счет не идет. По моему личному мнению, она все-таки представляет движение за самоопределение и независимость Ирландии, хотя и исполвзует сомнительные формы и средства борьбы.
А Гренландия — самый большой остров в мире — получила-таки самостоятельность в виде самоуправления. Это случилось в 1979 году. Гренландцы вернули своей стране старое название Калааллит Нунаат (Страна гренландцев), Годтхоб переименовали в Нуук (мыс) и сразу же вышли из Общего рынка. Этим самым гренландцы, или, как они себя сами называют, иннуиты продемонстрировали пока единственный пример выхода из «европейского дома», куда так безуспешно стремился попасть Горбачев и Ельцин. Думается, все эти акции иннуитов не прошли без участия моего собеседника, посетившего меня в консульстве летом 1971 года.
… Дания занимает промежуточное положение между Скандинавией и остальной Европой, а потому и сами датчане по своему жизненному укладу и образу мышления находятся в более близком родстве с остальными европейцами нежели, например, их северные собратья — самые типичные скандинавы — шведы или норвежцы. Это сходство почти неуловимо, но оно чувствуется и в архитектуре, и в более свободных нравах, более утонченной культуре и вкусах. Датчане на фоне других скандинавов выглядят не такими строгими пуританами и провинциалами. Все это объясняется, конечно, историческим развитием и не в последнюю очередь более выгодными климатическими условиями. Когда Дания уже превратилась в развитую, культурную сельскохозяйственную и торгово-промышленную державу, шведы и норвежцы влачили еще жалкое, в основном рыбацко-крестьянское, существование, мало чем отличаясь от средневековой Руси.
Лишившись шведских и норвежских территорий, Дания перестала считаться пугалом для Европы и в основном сосредоточилась на своих внутренних проблемах. Оказалось, ей это пошло на пользу — датский уровень жизни, культурные, промышленные и социальные достижения датчан известны теперь всему миру.
На протяжении последних двух веков Дания традиционно поддерживала добрые и ровные отношения с Россией. Еще Борис Годунов предпринял попытку породниться с датской королевской династией, но попытка эта закончилась трагически. Прибывший в Москву датский герцог, жених Ксении, дочери Годунова, пришелся не ко двору замшелым русским боярам, и они сжили его со света, подлив яда в пищу. Датчане были союзниками, хоть и не очень искренними, петровской России в борьбе со шведами. Мать Николая II, супруга Александра III, была датчанкой, известной в Дании как принцесса Дагмар. После революции она вернулась в Копенгаген и скончалась там в преклонном возрасте спустя много лет после расстрела в Ипатьевском доме, где ее убиенный сын, последний российский царь, принял мученическую смерть.
В 70-х годах следы былого отношения датчан к русским — особенно на бытовом уровне — все еще давали о себе знать, хотя и довольно слабо. Сказывалась политика атлантической солидарности. Но отношение среднестатистического «натовского» датчанина к Советскому Союзу и к русским было намного благоприятней, чем, скажем, шведов в соседней нейтральной Швеции. Россия и СССР ничем не запятнали себя перед Данией, никогда не воевали с ней, а даже, наоборот, помогали или были союзниками. Поэтому восприятие датчанами нас, в отличие от шведов, не отягощено историческими прошлым, и это чувствовалось при общении с местным населением. Чисто эмоционально советские или русские были в Дании даже более предпочтительны, чем американцы. Слов нет, Дания входила в НАТО и во всем следовала линии, вырабатываемой в Брюсселе и Вашингтоне, но это все большая политика, которая к настоящей жизни не всегда имеет прямое отношение.