Повседневная жизнь во Франции в эпоху Ришелье и Людовика XIII
Шрифт:
Монастырь урсулинок был суровым местом; мужчин туда не допускали. С другой стороны, Луден, где находился монастырь, был маленьким городком, и такая яркая личность, как Грандье, была известна всем и каждому. Вскоре он начал сниться юным урсулинкам, и эти сны доводили их до истерики. Грандье никогда не бывал в монастыре, и все же монахини не могли о нем не думать. Сестра Жанна заявила, что Грандье их околдовал, перебросив лавровую ветку через монастырскую ограду.
Семя сомнения упало на благодатную почву: жители Лудена не любили Грандье за чересчур большие притязания; капуцины точили на него зуб за памфлет против Ришелье. По стечению обстоятельств, в 1633 году в город приехал
Вернувшись в Париж, Лобардемон доложил обо всем королю и кардиналу, которые велели ему расследовать это дело и наделили самыми широкими полномочиями. Как только советник вернулся в Луден, Грандье был арестован. В его доме произвели обыск, но ничего крамольного не нашли.
Весь январь 1634 года Лобардемон собирал свидетельские показания и обвинения. Грандье допрашивали, но он отвергал обвинения в колдовстве, потом совсем отказался отвечать на вопросы. Из монахинь около года изгоняли бесов; делалось это прилюдно, и истерики одержимых из Лудена производили самое тягостное впечатление на присутствующих. Лобардемону пришлось издать следующее распоряжение:
«Строго воспрещается всякому, к какому бы сословию он ни принадлежал, злословить и вообще упоминать о монахинях и других особах из Лудена, одержимых лукавым духом, их заклинателях, а также их помощниках, как в местах, где их подвергают экзорцизму, так и в других, каким бы образом это ни происходило, под страхом штрафа в десять тысяч ливров и большей суммы, и телесного наказания, если потребуется; дабы никто не мог сослаться на неведение, настоящее распоряжение будет зачитано».
Экзорцизм к тому времени превратился в своего рода «науку». Существовала строгая классификация демонов, соответствующая ангельским чинам: власти, троны, господства, силы, серафимы, херувимы, начала, архангелы. Асмодей относился к тронам: это был демон сладострастия, который сеял раздор и соблазнял красивых девушек; у него было три головы, змеиный хвост, и он дышал огнем; являлся он, сидя на драконе. К тронам относился также Бегемот – гордый, неуклюжий, похотливый, падкий до женщин; его изображали в виде гиппопотама. Левиафан был серафимом; это князь лжи, который меняет свое обличье, представая в образе то чудища морского, то морского змея. Изгнать его очень трудно.
Когда демон овладевает человеком, то входит в его тело через определенное место. Это место он указывает сам во время сеанса экзорцизма – или пытки с помощью стилета. Им тыкали в тело человека, чтобы определить чувствительность; если тот или иной участок бесчувствен к боли, значит, именно там поселился дьявол. С той же целью использовали буравчик, который вводили в тело, вращая ручку.
Перед сеансом с тела одержимого сбривали все волосы, а потом начинали тщательно изучать каждую часть тела, родинки, родимые пятна, глаза, гениталии…
В настоятельницу монастыря урсулинок, мать Жанну Дезанж, вселились целых семь бесов, трех из которых удалось изгнать 20 мая 1634 года: это были Асмодей (трон), Аман (власть) и Грезил (трон). О их изгнании свидетельствовали три отверстия в правом боку. Но четыре других остались: Левиафан, помещавшийся во лбу, Бегемот, засевший в желудке, Валаам, застрявший под вторым правым ребром, и Исаакарон – под последним правым ребром. Чтобы изгнать Валаама, надо было написать его имя на правой руке девушки,
Другая монахиня, сестра Агнесса, была одержима четырьмя бесами: Асмодеем, сидевшим под сердцем, Берифом (в желудке), Ахаосом (в левом виске) и Ахапом (посреди лба). Чтобы изгнать Асмодея, экзорцист прижал к левой руке девушки клеймо с цветком лилии. Исход Берифа ознаменовался тем, что с господина де Лобардемона сорвало шапочку и приподняло в воздух, где она провисела ровно столько, сколько нужно времени, чтобы прочесть Miserere.
Бесов изгоняли сначала из всех монахинь сразу, но понемногу перешли к индивидуальным сеансам по просьбе Грандье, который прекрасно понимал, что весь этот маскарад приведет к его погибели.
Сестра Клара, терзаясь угрызениями совести, созналась, что «порча» – напраслина, однако, по мнению судей и врагов Грандье, эти слова ей внушил дьявол. Лобардемон велел устроить очную ставку между Грандье и урсулинками. Грандье знал, что монахини никогда его не видели, и попросил, чтобы на опознание сестрам представили четырех одинаково одетых священников, но его просьбу отвергли.
Грандье написал последнее отчаянное письмо королю:
«Сир!
Я попытаюсь изложить Вашему Величеству два пункта, настолько ясно, насколько только может человек, семь месяцев пребывающий во мраке.
Во-первых, я утверждаю, что у сих дев нет ни одного из признаков, которые, согласно Церкви, свидетельствуют об одержимости, на основании чего я заключаю, что они не одержимы.
Первый состоит в том, чтобы говорить на разных языках или, по меньшей мере, понимать их. Эти демоны не делают ни того, ни другого. Поначалу они, правда, говорили на латыни, но с такими грубыми ошибками, что самые просвещенные умы сочли, что не избыток знаний был причиной их погибели. Причетники решили говорить с ними на нашем языке, потому что на нем они говорили лучше всего, и он был им способнее; демоны любят Францию, поскольку хотят говорить по-французски.
Но чтобы извинить молчание этих немых дьяволов, когда им задают вопросы по-гречески или на хорошей чистой латыни, какой не все владеют, они объясняют это тем, что я заключил с ними договор.
Второй признак одержимости – поднимать одержимых на воздух, чего эти дьяволы не делают и не сделают никогда, как бы им ни приказывали.
Не сделают они и третьего, а именно не откроют тайных, скрытых вещей, недоступных человеческому разумению. Они умеют только строить рожи, падать наземь, ходить раком и делать другие глупости, о которых мне стыдно говорить Вашему Величеству.
Впрочем, не верить в притворство этой одержимости значит впасть в ересь.
Что же до второго пункта, он состоит в том, что даже если эти девы одержимы, не я тому причиной. Вот доказательство: это можно утверждать лишь по свидетельству дьявола, которое я отвергаю как ложное; поелику лживые люди, признанные лжецами, не могут выступать свидетелями, то отец лжи, находящий удовольствие в возведении вины на невинного – тем более…
Заклинатели из Лудена поставили себе задачей вырвать по приказу свидетельство этого заклятого врага рода человеческого против меня. И, что нелепее всего, они часто прибегают к молитвам и притчам, ласковым словам, называя его великодушным, ученым, другом, и что взамен они уменьшат наказание за его мятеж, – еще немного, и они пообещают освободить его из того места, куда божественное правосудие ввергло его навеки веков.