Повторим брачную ночь?
Шрифт:
– Неужели ты всерьез предполагаешь, что я обязан всем, чего добился, тебе или жалкой кучке бандитов, которых ты называешь семьей? – недоверчиво спросил Ромео.
Лоренцо только отмахнулся.
– Мы скоро обсудим, кому и чем ты обязан. Твой отец собирался сделать это до того, как трагически покинул нас, – пробормотал он.
Ромео сдержался и не стал говорить, что уход его отца из жизни вовсе не был трагической случайностью, что взрыв на яхте, который унес его жизнь, был тщательно спланированным убийством. Вместо этого он молча наблюдал, как Лоренцо доставал
– Первый документ касается этого дома. Он полностью принадлежит тебе и свободен от любых финансовых обязательств. Адвокатам требуется лишь твоя подпись, чтобы дом перешел в твою собственность. Сюда же входят коллекция машин, лошади и, разумеется, сто двадцать гектаров земли.
От изумления Ромео потерял дар речи.
– Теперь что касается наших деловых предприятий. Дела идут не так хорошо, как мы надеялись. Семья Кармело ошибочно полагает, что может начать наступление на сферу влияния Фатторе, но я подозреваю, что все изменится, как только наш бизнес перейдет под эгиду твоей компании, «Брунетти интернэшнл».
Ромео расхохотался.
– Ты, должно быть, сошел с ума, если думаешь, что мне нужна хоть часть этого кровавого наследства. Я скорее вернусь в канаву, чем свяжу свое имя с семьей Фатторе и всем, что за этим стоит.
– Ты можешь презирать имя Фатторе, но, по-твоему, Брунетти, сын дешевой шлюхи, звучит лучше? – глумливо поинтересовался Лоренцо.
Это звучало не лучше, но в его мрачном, страшном детстве это было меньшее из двух зол. Особенно учитывая, что большее из зол предупредило его, чтобы он никогда не смел использовать фамилию Фатторе.
– Это твое наследие, как бы ты ни старался откреститься от него, – настаивал Лоренцо.
– Твои пять минут истекли, старик. И наши переговоры закончились. Любые проблемы с вашим бизнесом и войны с семьей Кармело касаются только вас.
Он направился было к двери, но тут Лоренцо заговорил:
– Твой отец подозревал, что, когда настанет это время, ты будешь непреклонен. Поэтому он просил меня передать тебе вот это.
Ромео снова замер. Лоренцо достал большой конверт и бросил его на стол с самодовольным видом.
– Я уже сказал тебе, что меня не интересует все, что связано с именем Фатторе. Что бы там ни было в этом конверте.
– Это очень личное и заинтересует тебя, mio figlio. Я уверен в этом.
Подойдя к столу, Ромео схватил конверт и вскрыл его. Первая же фотография нанесла ему удар в солнечное сплетение. На ней он стоял у могилы матери, помимо священника, единственный присутствовавший при том, как гроб Арианы Брунетти опускали в землю.
Он бросил фотографию на стол, и его губы скривились, потому что на следующем снимке он сидел одетый в полный траур в баре своего отеля и смотрел в бокал с коньяком.
– Итак, Фатторе следил за мной пять лет назад. Может быть, он использовал бы это время лучше, занимаясь своим бизнесом.
Лоренцо сложил руки на животе.
– Смотри дальше. Самое интересное впереди.
Ромео поежился от тяжелого предчувствия, взял следующую фотографию
Мэйзи О’Коннелл, женщина с ангельским лицом и соблазнительным телом. Но не это сочетание, хотя и невероятно привлекательное, заставляло его постоянно возвращаться мыслями к ней. Что-то произошло между ними в том номере отеля, кроме безудержного секса. Он ушел от нее, чувствуя себя надломленным, и сражался с тоской по ней, которая мучила его очень долго.
Он не имел намерения возрождать эти короткие, нарушившие его упорядоченную жизнь отношения. Ромео швырнул фотографии на стол, не заботясь о том, что они рассыпались в беспорядке. Прищурив глаза, он посмотрел на Лоренцо и резко произнес:
– Это почти смешно. Неужели вы думаете, что, следя за моей интимной жизнью, вы добьетесь от меня чего-нибудь?
Старик наклонился, порылся в фотографиях и снова выпрямился в кресле.
Вздохнув, Ромео посмотрел на стол и увидел еще несколько снимков той женщины, с которой он провел самую незабываемую ночь. Но это уже были снимки, сделанные в другой стране, если судить по дорожным знакам. Скорее всего, это был Дублин. В ту волнующую ночь Мэйзи упомянула о том, что живет в Дублине.
Ромео небрежно провел пальцем по снимку. Мэйзи О’Коннелл, идущая по заполненной людьми улице. Он взял в руки следующую фотографию. Мэйзи, останавливающая такси около клиники. Мэйзи, сидящая на скамейке в парке, держа руку на животе. Очень округлившемся животе.
Ромео судорожно глотнул и взял последнее фото. Когда он посмотрел на него, его тело застыло от шока.
Мэйзи катила детскую коляску по тихой улочке Дублина, и на ее лице играла улыбка. Она казалась воплощением материнского счастья.
– Madre di Dio [3] , что все это значит? – холодно спросил он.
– Не стану оскорблять твои способности к дедукции, разъясняя тебе, что к чему, – ответил Лоренцо.
Ромео бросил фотографии на стол, но не смог отвести от них взгляда. Небрежно перебирая снимки, он получил другие свидетельства слежки. Очевидно, его отец решил прекратить наблюдение за ним и вместо этого сосредоточился на женщине, с которой он провел ночь после похорон матери.
3
Матерь Божия (ит.).
– Если предполагается, что эти снимки скомпрометируют меня, вы напрасно потратили время. Сексуально активные люди вступают в кратковременные отношения, сохраняя при этом свои семьи.
Сам он никогда не связывал себя длительными отношениями. Он знал, что таким поведением заработал себе прозвище «воскресный любовник». Не то чтобы его это заботило. Если его предпочтения были известны даже раньше, чем он приглашал женщину на свидание, тем лучше.
Он никогда не испытывал привязанностей, а разговоры о любви были строго запрещены. Его интересовал только секс. И больше ничего.