Пояс Койпера
Шрифт:
Как было бы славно, как радостно ткнуть его кулаком в толстый живот и тем свести все к шутке, но делать этого я не стал. С заботой в голосе спросил:
— Но Котов, надеюсь, доволен? Худо-бедно, циферки-то в вашу пользу?..
Феликс поколебался, но все-таки ответил:
— Да, обнадеживают…
Я придвинулся к нему вплотную и посмотрел в глаза.
— Кого, Фил? Обнадеживать — значит давать надежду, кому она такая нужна?
Он усмехнулся, положил мне на плечо руку.
— Не стоит об этом, Дэн, мы слишком далеко зайдем! Я маленький человек, всеми делами в конторе заправляет Кот. Не обижайся, ладно? Я рассказал тебе, как
Я созерцал его, как памятную запись в книге отзывов о моей жизни. Созерцал долго, даже отступил на шаг, чтобы лучше видеть. Фил стоял, прижавшись спиной к парапету, так что, если хорошенько врезать, мог бы вертануться в воду. До нее метров пятнадцать, а то и все двадцать, а плавает он, как топор без топорища. Сам вытаскивал его в шторм из моря.
Феликс между тем начал злиться.
— Не пойму, что тебя не устраивает! Ни для кого не секрет, средства массовой информации давно этим занимаются.
— Чем «этим»? Тотальным оглуплением? Полощут мозги в фекалиях?
— Ты, я вижу, хочешь быть святее Папы Римского, не суетись, место занято.
Из серой мешанины облаков снова начало накрапывать. Я натянул берет.
— Хватит, Фил, нагулялись!
Холодно мне было, а еще паскудно, но об этом Феликсу я говорить не стал. Повернулся и пошел в сторону храма Христа Спасителя. Господи, там, в сияющих высотах, коли видишь нас, убогих, вмешайся и если уж не спаси, то хоть образумь!
Феликс схватил меня за рукав плаща.
— Я недоговорил!
Я вырвал руку.
— Зато я дослушал!
Ускорил шаг. Как так случилось, что все мы оказались в роли героя фильма «Шоу Трумана»? С той только разницей, что он сумел вырваться на свободу, а мы не желаем знать о режиссерах нашей жизни! Крысы и те находят выход из лабиринта, мы его даже не ищем…
Он догнал меня у машины. Запыхался, сказывался избыточный вес и сидячий образ жизни. Протянул пачку.
— Давай еще по сигарете!
Я полез в карман плаща.
— Курю свои!
Феликс недоуменно пожал плечами.
— Возвращайся, Дэн, очень тебя прошу! Не наемным сотрудником, партнером по бизнесу. Это очень хорошие деньги, в другом месте тебе таких не заработать. Нет-нет, не сразу, сначала как следует отдохни! Знаю, ты на пределе, надо восстановить силы. Все расходы будут оплачены, можешь выбрать любой курорт, любой отель мира. Возьмешь с собой Анюту, оттянетесь! Понимаешь, ты нужен… — Феликс сделал паузу, и я испугался, что он скажет: родине, однако обошлось. — Это же великое счастье, когда твои способности — да что там способности, талант! — востребован. О таком можно только мечтать… — Понизил голос до дружески доверительного: — Да, согласен, нашему поколению досталось безвременье! В истории от него останется пустое место, но это в истории, а нам с тобой надо как-то жить…
Передо мной был старый добрый Феликс, с кем так много пережито и переговорено. Если бы я задал ему сейчас любой вопрос, он бы, уверен, ответил мне начистоту. И я сказал:
— Слушай, Фил, давно собирался тебя спросить… Что ты видишь во сне?
От неожиданности он поперхнулся дымом. Закашлялся, смутился, что при его солидной внешности выглядело забавно. Посмотрел в сторону подернутого сеткой дождя Дома на набережной.
— Можешь думать на мой счет все, что хочешь, только я исхожу из твоих интересов. — Достал платок
И, отбросив щелчком окурок, полез на водительское сиденье. Больше мы не обменялись с ним ни словом. Ехали молча, глядя строго перед собой. У подъезда Фил вышел из машины и протянул мне руку.
— Не мы такие, Дэн, жизнь такая!
Если бы полез обниматься, я бы принял его в объятья. Даже позволил бы потрепать меня поощрительно по щеке. Я бы все выдержал, глазом не моргнул. Решение было принято. Двигались в потоке бампер в бампер, из динамиков лилась «Ностальгия» Козлова, а я уже знал, что обратного пути нет. У меня всегда так, что задумаю, пиши пропало! Ню говорит: стихийное бедствие, если мне в голову втемяшится блажь, ничем ее оттуда не вышибить. Хорошего в этом, наверное, мало, только и поделать с собой я ничего не могу. Дурной характер. Особенно если разозлюсь. А назвать то, что я испытывал, злостью — было бы маловато. Да и решение пришло красивое, жаль бросать.
Пожал протянутую руку.
— Береги себя, Фил!
Потом долго смотрел, как его дредноут лавирует между припаркованными во дворе машинами и улыбался. Если бы Феликс видел эту мою улыбку, вряд ли догадался бы, чем она вызвана.
Но решение решением, а как воплотить его в жизнь, предстояло еще придумать. Этим я и занялся за чашкой кофе и сигаретой перед распахнутым в дождь окном. В комнате было холодно, по подоконнику барабанили капли. Сидел, смежив веки, и пытался представить, как все будет происходить. Глаза открыл, потому что продрог. Часы на книжной полке показывали начало девятого. Без посторонней помощи мне было не обойтись. И единственным, к кому в создавшейся ситуации я мог обратиться, был сосед снизу. Тем более что Витольд Васильевич сам ее предлагал.
Придвинул к себе телефон, но, подумав, набрал номер Анюты, целую вечность с ней не говорил. Обрадовался, услышав ее голос.
— Я тебе звонила! — тараторила Анька, захлебываясь в словах. — Я телефон оборвала. Много, много раз. Наверное, тысячу. Они тебя измучили?
— Ну что ты! — улыбнулся я, потому что, говоря с ней, не мог не улыбаться. — Все оказалось шуткой в духе веселого карнавала. Остается лишь сбросить маски и предъявить к оплате счета…
— Только, ради Бога, хоть на этот раз не ври! По телевизору показывали твои глаза. Как звали того худого в цветастом пиджаке?
— Майский, Леопольд Майский!
— Он хороший человек, — решила Аня, — только имя у него уж больно цирковое. — Хихикнула: — Выступает Леопольд Майский с группой дрессированных собачек!
— Обыкновенный! — буркнул я, вспомнив слова Феликса. — Такой, как все! И собачки ему не нужны, сам ходит на задних лапках. И не один… — Вытряхнул из пачки новую сигарету. Теперь звуки в трубке напоминали всхлипывания. — Ты что там, решила всплакнуть?
— Нервы! Это я от радости, — шмыгнула она носом. — Думала, ты уже не позвонишь! Дура, правда?