Появление Сесса
Шрифт:
Она понятия не имела, сказала Дора, что девочки способны на это. Сиамские способны, просветила ее я. Когда бродячий кот начал околачиваться возле коттеджа, наша первая Шеба начала обходы, прыская как из пульверизатора. И однажды, видимо включая и меня в опись своего имущества, она щедро пометила мои резиновые сапоги, в которых я полола огород.
Они бы смирились с этим, если бы Конфетка и Помадка ограничивались садом, сказала Нита, но они принялись опрыскивать дом внутри. Например, длинные бархатные портьеры (теперь они пришпиливают к ним пластиковые мешки, которые снимают, когда приходят гости). Кухонную мойку. Стену гостиной. А Конфетка превратила опрыскивание в способ
А когда мы услышали про плиту, то смеялись до упаду. Раза два одна из кошек (наверное, Конфетка, сказала Дора: у нее более макиавеллевский склад ума) забиралась на плиту и опрыскивала кнопки включения. Только вообразите, каково им было оттирать эти кнопки! Но и это не шло ни в какое сравнение с тем случаем, когда они положили вырезку в духовку, установили таймер и отправились в церковь. А когда вернулись, ожидая вдохнуть аромат жаркого, духовка оказалась холодной. Кто-то прыснул прямо в таймер, часы остановились и не включили плиту.
— Рассказать — никто не поверит, правда? — спросила Нита.
Но мы-то знали нравы сиамов. Как бы то ни было, под конец нам удалось побороть навязчивую идею Сесса, а вот Конфетку и Помадку все еще иногда навещает желание попрыскать.
Впрочем, в воспитании Сесса наиболее деятельное участие приняла Шебалу. Четыре дня она продолжала изображать Лукрецию Борджиа и зловеще поглядывать на него из всяких углов, но затем решила взяться за малыша и научить уму-разуму. К этому времени от него уже исходил запах нашего дома, и он, видимо, перестал внушать ей недавнее отвращение. Кроме того, он шлепнулся в рыбный прудик, и это могло сыграть решающую роль.
В свое время и Соломон и Сили шлепались туда — это словно бы вошло в традицию у наших мальчиков, а потому меня совсем не удивило, когда, резвясь во дворе под моим присмотром, Сесс погнался за припозднившимся комаром и плюхнулся в воду. Удивило меня совсем другое: кинувшись со всех ног спасать его, я увидела, что могла бы не торопиться.
Сесс, держа головенку над водой, излучая неколебимую уверенность в себе во всю свою девятидюймовую длину, плыл через прудик, словно опытный ретривер. Я ошеломленно смотрела, как, торжествующе задирая кривой хвостик, он выбирается на противоположный край. Ему вода нипочем, сообщил он. Там, где он родился, течет такая огромная река!
Я забрала его в дом, вытерла полотенцем, и его исходный запах, несомненно, ослабел еще больше. И вечером, когда он свернулся на колене у Чарльза, Шебалу осторожно взобралась на другое колено. Вытянула шею… лизнула… Беленький комочек восторженно замурлыкал. Мало-помалу Шебалу добралась до его ушей и приготовилась вылизать их изнутри, но, видимо, там еще сохранялся запах его матери. «Ш-Ш-АХ!» — прошипела Шебалу, Сесс взвился в воздух, а Чарльз объяснил мне, что у него тоже есть нервы.
В эти первые дни страдали не только его нервы. Сесс, строго поровну разделив свою привязанность между нами, решил, что мне положено Любить Его, и поэтому ходил за мной по пятам, выглядывая какой-нибудь подходящий трамплин (например, край кровати или табурет в ванной), чтобы прыгнуть с него мне на грудь. К счастью, была зима, и я носила толстые свитера. И, повиснув там, словно детеныш коалы, он доверительно беседовал со мной.
Чарльзу он отвел роль того, кому положено играть с ним. А потому, ходя по коттеджу, Чарльз не только был обязан волочить за собой галстук или веревочку, но еще бросать ему поноску. Сесс оказался таким
И Чарльз, садясь читать, заворачивал брючины до колена, даже когда Сесса рядом вроде бы не было. Я напрасно указывала, что у него такой вид, будто он принимает горчичную ножную ванну, — что скажут те, кто вдруг решит навестить нас? Чарльз отвечал, что ему неизвестно, когда ожидать атаки. Но ведь его лодыжкам это не помогает, заметила я. Возможно, ответил он, но царапины имеют обыкновение заживать. В отличие от брюк. Этот дьяволенок их совсем истерзал.
И Сесс бесстрашно продолжал свое, не обращая внимания на вопли Чарльза. Иногда для разнообразия он притаскивал свои игрушки мне — пусть и я их покидаю. Затем, поскольку, видимо, и я не дотягивала до идеала в этом занятии, он начал предлагать их Шебалу. Как-то утром, встревоженная противоестественной тишиной, я выглянула из кухни и узрела, как Сесс бежит с мешочком во рту и кладет его перед Шебалу. Потом он сел и поглядел на нее с надеждой. Она поглядела на мешочек, схватила его в зубы, потрясла, чтобы колокольчик зазвонил, — и вполне сознательно отшвырнула его. Правда, пролетел он меньше фута, и она не стала его больше кидать, но наша голубая девочка явно старалась.
Как сильно она полюбила его, стало ясно, когда я взялась за запоздалую уборку гостиной. Шебалу спала наверху на нашей кровати, ее, аристократку до кончиков когтей, домашние заботы не интересовали. Ну а Сесс крутился возле меня — кувыркался на подушках, то и дело карабкался по моим ногам. Секунду назад он исчез, преследуя целлулоидный мячик под комодом, а я, кончив стирать пыль с каминной полки, отступила на шаг и прищемила бедняжку Сесса, который, вероятно, как раз нацелился снова взобраться на меня. Раздался такой визг, словно он превратился в лепешку. Немедленно сверху донесся удар тяжелого тела об пол, и в гостиную влетела Шебалу узнать, что произошло. Я виновато протянула его ей для осмотра. Он совсем не пострадал, объяснила я. «И все-таки будь с ним Поосторожнее!» — сказал ее взгляд, и она принялась облизывать его с собственническим видом.
Его все полюбили. Тим Бэннет, заглянувший к нам утром после того, как мы привезли Сесса, был потрясен величиной его ушей и еще тем, что Сесс решил позволить Тиму тоже Любить Его и висел на груди Тима, как пиявка, пока Тим не ушел. И тут же явилась Лиз, спрашивая, можно ли ей с ним познакомиться.
— Ух какая прелесть! — сказала она, с восхищением его оглядывая.
Сесс направил на нее пару ушей, словно два черных спиннакера, и осведомился, хочет ли она, чтобы он посидел и на ее свитере?
Мисс Уэллингтон, едва его увидев, разразилась слезами — он же точь-в-точь Сили, когда тот был котенком. Старик Адамс ностальгически вытянул палец и погладил его. Ведь когда-то и у него была сиамская кошка. Именно она и соблазнила нас в те давние годы взять Саджи.
— Он мне про Май-Май напомнил, — сказал старик Адамс, все так же переиначивая на свой лад имя героини «Богемы». — Сбросить бы мне десяток лет, так провалиться, если б и я такого не завел.
Не страшно, заверила я его, Сесса на всех хватит. И посадила Сесса ему на жилет. Сесс услужливо тут же изобразил пиявку.