Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что
Шрифт:
Сели за стол, спросили вина и закусок и призадумались молча. Подбежал к ним кабацкая теребень1 в худом кафтанишке и спрашивает: «О чем, господа, пригорюнились?» — «Поди прочь, оборвыш!» — «Нет, вы меня не гоните, лучше рюмку винца поднесите; я вас на ум наведу». Поднесли ему рюмку вина; он выпил и сказал: «Эх, господа! Другой такой красавицы, как Марья-царевна Премудрая, во всем свете нет, и искать нечего. Воротитесь-ка к царю; пусть он призовет стрелка и велит ему разыскать козу золотые рога, что гуляет в заповедных лугах, сама песни поет, сама сказки сказывает. Он век свой проходит, а козы не найдет; тем временем отчего не жить государю с Марьей-царевною?»
Эта речь полюбилась царским советникам, озолотили они теребеня и бегом во дворец. Строго закричал на них государь: «Почто воротились?» — «Ваше величество!
Стрелок царю поклон и пошел из светлицы вон; приходит домой невесел, буйну голову ниже плеч повесил. Спрашивает его жена: «О чем, добрый молодец, запечалился? Али слышал от царя кручинное слово, али я тебе не по мысли?» — «Царь нарядил на службу, приказал добыть козу золотые рога, что в заповедных лугах гуляет, сама песни поет, сама сказки сказывает». — «Ну, утро вечера мудренее; а теперь можно спать!» Стрелок лег и заснул, а Марья-царевна вышла на крылечко и вскричала громким голосом: «Батюшкины пастушки, матушкины работнички! Собирайтесь сюда наскоро». На тот зов собралось многое множество верных слуг; Марья-царевна приказала привести к ней на двор козу золотые рога, что гуляет в заповедных лугах, сама песни поет, сама сказки сказывает. «Рады стараться! К утру будет исполнено». На заре на утренней пробудился стрелок — по двору ходит коза золотые рога; взял ее и отвел к царю.
В другой раз научил теребень царских советников: «Есть-де кобылица сивобурая, златогривая, в заповедных лугах гуляет, а за ней семьдесят семь злых жеребцов бегают; пусть стрелок ту кобылицу и тех жеребцов для царя добудет». Бояра, генералы и полковники побежали во дворец докладывать; государь стрелку приказ отдал, стрелок Марье-царевне рассказал, а Марья-царевна вышла на крылечко и вскричала громким голосом: «Батюшкины пастушки, матушкины работнички! Собирайтесь сюда наскоро». Собралось к ней многое множество верных слуг; выслушали задачу и к утру исполнили. На заре на утренней пробудился стрелок, глянул в окошечко — по двору гуляет кобылица сивобурая, златогривая, и семьдесят семь жеребцов с нею; сел на ту кобылицу верхом и поехал к царю. Кобылица стрелой летит, а за ней семьдесят семь жеребцов бегут: так и месят около, словно рыба в воде возле корму сладкого.
Царь видит, что дело его на лад нейдет, и опять принялся за своих советчиков. «Берите, — говорит, — казны сколько надобно, да достаньте мне такую ж красавицу, какова Марья-царевна есть!» Огорчились царские советчики, вздумали с горя в трактир зайти винца испить. Вошли в трактир, сели за стол и спросили вина и закусок. Подбежал к ним кабацкая теребень в худом кафтанишке: «О чем, господа, пригорюнились? Поднесите мне рюмку винца, я вас на ум наведу, вашему горю пособлю». Они дали ему рюмку вина; теребень выпил и сказал: «Воротитесь-ка назад к государю и скажите, чтоб послал стрелка туда — неведомо куда, принести то — черт знает что!» Царские советчики обрадовались, наградили его золотом и явились к царю. Увидя их, закричал царь грозным голосом: «Зачем воротились?» Бояра, генералы и полковники отвечали: «Ваше величество! Другой такой красавицы, как Марья-царевна Премудрая, во всем свете нет, и искать нечего. Лучше призовите стрелка и велите ему идти туда — неведомо куда, принести то — черт знает что». Как они научили, так царь и сделал.
Приходит стрелок домой невесел, ниже плеч буйну голову повесил; спрашивает его жена: «О чем, добрый молодец, запечалился? Али слышал от царя кручинное слово, али я тебе не по мысли пришлась?» Он горько заплакал. «Нарядил, — говорит, — государь меня на новую службу, приказал идти туда — неведомо куда, принести то — черт знает что». — «Вот это служба, так служба!» — сказала Марья-царевна и дала ему мячик: куда мячик покатится, туда и ступай.
Пошел стрелок в путь-дорогу; мячик катился-катился и завел его в такие места, где и следу человеческой ноги не видать. Еще немного — и пришел стрелок к большому дворцу; встречает его царевна:
Ссылки:
1 Слово «теребень» значит: оборванный, общипанный пьяница.
Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что (вариант сказки 3)
Пошел отставной солдат Тарабанов странствовать; шел он неделю, другую и третью, шел целый год и попал за тридевять земель, в тридесятое государство — в такой дремучий лес, что кроме неба да деревьев ничего не видать. Долго ли, коротко ли — выбрался он на чистую поляну, на поляне огромный дворец выстроен. Смотрит на дворец да дивуется — этакого богатства ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Обошел кругом дворца — нет ни ворот, ни подъезда, нет ходу ниоткудова. Как быть? Глядь — длинная жердь валяется; поднял ее, приставил к балкону, напустил на себя смелость и полез по той жерди; взлез на балкон, растворил стеклянные двери и пошел по всем покоям — везде пусто, ни одна душа не попадается!
Входит солдат в большую залу — стоит круглый стол, на столе двенадцать блюд с разными кушаньями и двенадцать графинов с сладкими винами. Захотелось ему голод утолить; взял с каждого блюда по куску, отлил из каждого графина по рюмке, выпил и закусил; залез на печку, ранец в голова положил и лег отдыхать. Не успел задремать хорошенько — как вдруг прилетают в окно двенадцать лебедушек, ударились об пол и сделались красными девицами — одна другой лучше; крылышки свои на печь положили, сели за стол и начали угощаться — каждая с своего блюда, каждая из своего графина. «Послушайте, сестрицы, — говорит одна, — у нас что-то неладно. Кажись, вина отпиты и кушанья початы». — «Полно, сестрица! Ты завсегда больше всех знаешь!» Солдат заприметил, куда они положили крылышки; тотчас тихонько поднялся и взял пару крылышек той самой девицы, которая была всех догадливее; взял и спрятал.
Красные девицы пообедали, встали из-за стола, подбежали к печке и ну разбирать свои крылышки. Все разобрали, только одной не хватает. «Ах, сестрицы, моих крылышек нету!» — «Ну что ж? Зато ты больно хитра!» Вот одиннадцать сестер ударились об пол, обернулись белыми лебедушками и улетели в окно; а двенадцатая как была, так и осталась и горько-горько заплакала. Солдат вылез из-за печки; увидала его красная девица и начала жалостно упрашивать, чтоб отдал ей крылышки. Говорит ей солдат: «Сколько ни проси, сколько ни плачь — ни за что не отдам твоих крылышек! Лучше согласись быть моей женою, и станем жить вместе». Тут они меж собой поладили, обнялись и крепко поцеловались.
Повела его красная девица, своего нареченного мужа, в подвалы глубокие, отперла большой сундук, железом окованный, и говорит: «Забирай себе золота, сколько снести можешь, чтоб было чем жить — не прожить, было бы на что хозяйство водить!» Солдат насыпал себе полны карманы золота, выбросил из ранца старые заслужонные рубашки, набил и его золотом. После собрались они и пошли вдвоем в путь-дорогу дальнюю.
Долго ли, коротко ли — пришли в славный столичный город, наняли себе квартиру и расположились на житье. В один день говорит солдату его жена: «На тебе сто рублей, поди в лавки и как есть на всю сотню купи мне разного шелку». Солдат пошел в лавки, смотрит — на дороге кабак стоит. «Неужли, — думает, — из сотни рублей нельзя выпить и на гривенник? Дай зайду!» Зашел в кабак, выпил косушку, заплатил гривенник и отправился за шелком; сторговал большой сверток, приносит домой и отдает жене. Она спрашивает: «На сколько тут?» — «На сто рублей». — «Ан неправда! Ты купил на сто рублей без гривенника. Куда ж, — говорит, — ты гривенник девал? Верно, в кабаке пропил!» — «Ишь какая хитрая! — думает солдат про себя, — всю подноготную знает». Из того шелку вышила солдатская жена три чудных ковра и послала мужа продавать их; богатый купец дал за каждый ковер по три тысячи, дождался большого праздника и понес те ковры самому королю в подарок. Король как взглянул, так и ахнул от удивления: «Что за искусные руки работали!» — «Это, — говорит купец, — простая солдатская жена вышила». — «Быть не может! Где она живет! Я сам к ней поеду».