Пойманные в city

Монакова Юлия

— Женя, я тебя ни хрена не слышу, ты понимаешь, что у меня презентация!.. — рычал Азимов в телефон. — Ты мне звонишь прямо посреди мероприятия, отрываешь, и еще хочешь, чтобы я тебя в таком шуме расслышал… Я же тебе говорил, что четырнадцатого!.. Четырнадцатого! У нас и так тут все на ушах стоят, все, мне некогда… Некогда, я сказал, позвони завтра, лучше после обеда! Нет, к вечеру!.. Все, все!.. — он в ярости нажал кнопку «отбоя».

Люська сидела на диванчике ни жива ни мертва, надеясь, что ей повезет и Азимов примет ее за деталь интерьера. Юрий Васильевич засунул мобильный в боковой карман пиджака и уставился прямо на

нее. Люська оцепенела.

— Здра-а-авствуй, — непонятно протянул Азимов, бесцеремонно ее разглядывая.

— Добрый вечер, — пискнула Люська, пораженная уже тем, что он снизошел до разговора с ней, с убогонькой, да еще и первый поздоровался. Она подавила в себе желание вскочить, вытянуться перед ним по струнке, и осталась сидеть на месте. В конце концов, она ему ничем не обязана… Тут Юрий Азимов удивил ее во второй раз — он сам подошел к ней и присел рядом на диванчик.

— А ты почему не внутри? — спросил он буднично, снова доставая свой телефон и начиная тыкать в кнопки. Его спокойный тон так не вязался с тем разъяренным, которым он всего лишь минуту назад беседовал с неким Женей, что Люська еще больше заробела и на всякий случай подобралась в ожидании удара.

— Меня в списках нет… — неопределенно объяснила она. Азимов, казалось, уже ее не слушал — он набрал чей-то номер и через секунду возбужденно заговорил:

— А почему плакатов привезли мало?.. Мы же договаривались, что снаружи тоже висеть будут, почему только на втором этаже… Лен, я тебя уволю завтра к чертовой матери, если ты не понимаешь конкретных указаний, которые тебе были даны… Да!.. И чтоб немедленно!..

Он закончил разговор и вновь перевел взгляд на Люську. Она поежилась.

— Так что ты говоришь? — рассеянно переспросил он. — В списках нет? Ну ты же своя, зачем тебе списки… Пойдем, — он сделал приглашающий жест рукою и встал.

Люська не поняла, куда он ее зовет, но все же как-то заторможенно поднялась с дивана и двинулась за ним следом, Юрий Васильевич спокойно шел к дверям зала. Охранники почтительно расступились, давая ему дорогу… Азимов небрежным кивком пригласил Люську идти за ним. На лицах охранников явственно читалось сожаление, что они не пропустили Люську раньше — видимо, решили, что она теперь нажалуется на них продюсеру. Миг — и она уже оказалась внутри, в зале!.. В глаза ударил свет софитов, а в уши — звуки музыки: знакомый Димин голос пел что-то со сцены… Люська поняла, что Азимов по какой-то неизвестной для нее причине решил поиграть в добрую фею. Но почему? Зачем?.. И какая ему затем потребуется расплата?..

Словно в ответ на ее мысли, Юрий Васильевич обернулся.

— Ну, ты тут дальше сама разберешься? — прокричал он ей, стараясь пробиться сквозь музыку. — А то у меня дел по горло, страшно некогда…

Люська торопливо и молча закивала, как китайский болванчик. Азимов тут же испарился в толпе. Люська некоторое время оторопело стояла на месте. Все произошло так быстро и неожиданно, что казалось нереальным. Однако же, вот она — внутри, на презентации, Дима уже вовсю выступает!

Дима!.. Она вздрогнула, вдруг впервые определенно осознав, что может увидеть его сию же минуту… Люська решительно стала пробиваться сквозь танцующую и балдеющую толпу к сцене. Можно было, конечно, взять себе коктейль, поскольку напряжение еще ее не отпустило, и от недавнего желания выпить Люська не отказывалась. Попытаться сесть где-нибудь в уголочке,

чтобы не затолкали? Но ей хотелось оказаться поближе к сцене — то есть поближе к Диме.

Помимо журналистов (которые все больше толпились у столиков, где можно было угоститься халявными бутербродами и напитками) клуб кишмя кишел знаменитостями — Димины друзья и коллеги не могли пропустить презентацию. Люську они почему-то в этот раз вообще не волновали. То есть, ее не волновало впечатление, которое она может на них произвести. Ей впервые было по-настоящему все равно, хотя обычно она тушевалась в подобном великолепном обществе. Да наплевать, что о ней подумает эта лошадь Аксинья Собакина или задавака Жанна Фризе… В конце концов, она сама знает себе цену. А мнения этих «звезд», прости господи… Да что в ее жизни изменится от того, что они станут думать о ней хорошо или плохо? Это все — наносное, поверхностное, не стоящее ее переживаний или слез… Даже если Юлианна Куравлева сейчас тоже в зале, Люське все равно. Ей просто надо посмотреть на Диму.

По пути к сцене она столкнулась с рослой девушкой, чуть не сбила ее с ног, смутилась, извинилась, подняла глаза и узнала певицу Ирину Дубову. Несколько месяцев назад та записывала с Димой дуэт, а затем в Кубе был даже отснят клип на эту песню. Певица, к величайшему Люськиному удивлению, тоже ее узнала.

— Привет! — выпалила Ирина, обворожительно и широко улыбаясь на все свои сто двадцать голливудских зубов. — Помнишь меня? Мы с тобой в аэропорту виделись, когда из Гаваны с Димой прилетели…

Вот уж благодарю покорно за такую встречу — Люська в тот день вся изнывала от ревности и, само собой, добрых чувств к красотке Дубовой явно не питала. Ей стало стыдно за тот детский сад. Она виновато улыбнулась Ирине:

— Ну конечно, помню…

Ирина, казалось, была абсолютно счастлива от встречи — она тут же защебетала, наклоняясь к Люське, словно они с ней были лучшими подружками:

— Дима про тебя так много рассказывал!.. Ну, как тебе презентация?.. Скажи, он здорово вырос в профессиональном плане за этот год?.. Я в восторге, он талант и большой умница… А его новые песни — просто блеск!.. Я так горжусь, что с ним знакома и даже записала дуэт…

— Да я, собственно… — в замешательстве пробормотала Люська. — Еще ничего особо послушать не успела, я только что пришла…

— Ну ничего, все самое интересное только начинается! — Ирина весело подмигнула ей. — Еще увидимся, думаю… Хорошо тебе повеселиться, а я должна бежать, меня мой парень уже заждался… — она обезоруживающе улыбнулась ей, помахала рукой и упорхнула — только ее и видели. Люська еще некоторое время смотрела в ту сторону, тоже невольно улыбаясь. Нормальная девчонка, если разобраться… И чего она тогда на нее так взъелась?..

В это время ее слух различил слова, доносящиеся со сцены. Это была песня, мелодию которой Люська никогда до этого не слышала, но текст… В нем было что-то до ужаса узнаваемое.

— …Мне печаль твоя знакома до черточки: пусть лицо твое сейчас улыбается…

Она вздрогнула. Не может быть! Это же ЕЕ песня! Вернее, это — стихи, которые Дима посвятил ей, и, стало быть, превратил их затем в целую песню, тоже посвященную ей… Да ей ли? Но ведь писал же он эти строки для нее, только для нее, и ни для кого другого!