Пойманные в city
Шрифт:
От Люськиного внимания не укрылось, что у Алины на голове, несмотря на летнюю жару, был повязан голубой платочек. Правда, она сразу же его сняла, едва войдя в квартиру, но Люськино сердце в тот же миг кольнуло предчувствием.
— Чего это ты в платке в такую погоду? — как можно равнодушнее спросила она. Алина сжалась, как перед ударом, но тут же распрямила плечи и бросила вызывающе:
— Я приняла ислам.
Люська не ждала другого ответа, но все равно оказалась к нему не готовой. Она просто молча смотрела на подругу,
— Не надо читать мне наставлений! — все так же, с вызовом, отчаянно храбрясь и готовясь обороняться не на жизнь, а на смерть, предупредила Алина. Люська растерянно отозвалась:
— И не читаю… Я просто думала, что платок должен быть черного цвета.
Поняв, что Люська не собирается падать в обморок, а также кричать, ругаться и убеждать ее в глупости совершенного поступка, Алина немного смягчилась.
— Не обязательно, — сказала она нормальным голосом. — Хиджаб может быть любого цвета, многие носят, чтоб к одежде подходил.
— Хиджаб? — непонимающе переспросила Люська. — А разве хиджаб — это не… как ее… ну, хламида такая, которая всю фигуру скрывает?
— Нет, это называется абайя, — объяснила Алина. — А хиджаб — это платок, закрывающий волосы. Хотя, в общем-то, это сейчас под хиджабом принято подразумевать только платок. А в целом ты права, изначально хиджаб, с арабского, — это любая мусульманская одежда. Значит, покрывало.
— А паранджа — это что, когда лицо закрыто? — допытывалась Люська, вопросами забалтывая свое напряжение.
— Да, это когда лицо скрыто под сеткой, — важно кивнула Алина. — А еще иногда мусульманские женщины, желая спрятать лицо, надевают никаб…
— Господи ты Боже мой, а это что еще такое?
— Это когда только узкая прорезь для глаз остается, а все остальное закрыто, — видимо, весь свой отпуск Алина провела, штудируя мусульманскую терминологию.
— Ух ты, блин, как все сложно… А ты тоже будешь носить… ну, этот самый никаб? — с опаской поинтересовалась Люська. Алина улыбнулась:
— Нет, не буду. В Москве все-таки это не особо распространено. Не хочу привлекать излишнего внимания милиционеров. Да и народ у нас, прямо скажем, к таким зрелищам не привычный. Сразу, чего доброго, за террористку примут…
Люська с облегчением перевела дух, поняв, что подруга не собирается облачаться в мешкообразную страшную одежду. Ну, платок… Подумаешь — платок. Православные женщины тоже платки носят. Правда, среди ее знакомых сверстниц не было ни одной христианки, которая надевала бы платок в повседневности, а не только в церкви. Но с платком все-таки можно было как-то примириться.
— Тебе постоянно надо его носить?
— Дома, с вами — нет. Ну, если только в гости кто-то из мужчин придет. А на улицу, на работу — да, обязательно.
— На работу? — Люська прикусила язык, с которого чуть не сорвался вопрос — а как отнесется начальство к ее новому имиджу? Алина, видимо, прочитала
— Да что они могут мне сделать? Не имеют права запрещать, тем более, я же не лицо фирмы, я в бухгалтерии сижу… Да и дресс-кода у нас, вроде, не было.
— А может, тебе сказать, что ты православная? — робко предложила Люська. — Все меньше вопросов будет…
— Еще чего! — Алина самолюбиво вскинула голову. — Я не собираюсь скрывать того, что я мусульманка. Я не стыжусь этого, а горжусь!
— Ладно-ладно, — примирительно сказала Люська. — А Тамеру ты уже сообщила?
— Конечно, — кивнула она.
— Обрадовался?
— Еще бы!.. Люсь, он меня очень сильно любит. А то, что я приняла ислам, в его глазах — лучшее доказательство любви с моей стороны.
— И теперь он сможет жениться на тебе?
— Он еще не говорил обо мне со своими родителями. Но теперь это будет гораздо легче сделать, чем раньше.
— Алин, а если… — осторожно начала Люська. — Не хочу тебя пугать, но если просто предположить… Если представить, что по какой-то причине он не сможет на тебе жениться… Нет, я от души желаю тебе счастья, но просто если вдруг… К чему тогда эта жертва? Ты уверена, что один-единственный Тамер стоит того?
Алина уверенно кивнула.
— Ты не думай, что я мусульманкой стала только из-за него! Это не показуха, а в самом деле по зову души. Я много думала, много читала… Знаешь, сколько в мире человек ежедневно добровольно принимает ислам?!
— Сколько? — заинтересовалась Люська. Алина смутилась.
— Если честно, точной цифры я сама не знаю. Но много. Очень много! — убежденно сказала она. — И с каждым днем их количество растет!
— Я вижу, — кивнула Люська. — На твоем примере…
— Ты меня, по-моему, не принимаешь всерьез, — рассердилась Алина.
— Ну, что ты! — возразила Люська. — Я тебя как раз ОЧЕНЬ серьезно воспринимаю. Поэтому я в таком смятении…
— Не волнуйся, со мной все будет хорошо… — Алина запнулась на долю секунды, словно пробуя на вкус новое слово, а затем докончила:
— …ИншаАллах! Ты не представляешь, как мне на душе легко и хорошо стало…
— Ну, дай-то Бог… — протянула Люська с некоторым сомнением в голосе. — А родители твои как к этому отнеслись?
— Они пока не в курсе, — призналась Алина. — Я решила их сначала как-то постепенно подготовить, чтобы не случилось шока. Они же и про Тамера еще ничего не знают. Дома я без платка ходила, так что они ничего не заподозрили. Единственное, было сложно отказываться от еды вместе со всеми, они же часто свинину едят. Но я говорила им, что ужинаю не дома, и уходила к подружкам. Так что все нормально.
— Ах да, свинина… — вспомнила Люська. — Так что же, ты теперь и здесь с нами есть не станешь, если мы свинину приготовим? А бутерброды с ветчиной — ты же их так любила?!