Поймать большую рыбу

Идеи подобны рыбам.

Если хотите поймать мелкую рыбешку, оставайтесь на мелководье. Но если вам нужна крупная рыба, придется идти на глубину.

Там, в глубинах, рыбы мощнее и чище. Они крупнее и абстрактнее. И невероятно красивы.

Я ищу рыб определенного вида — тех, которых можно перевести на язык кино. Но на глубине плавают разные рыбы: для бизнеса, для спорта. Есть рыбы на все случаи жизни.

Все существующее

в мире возникает из самой глубины. Современные физики называют этот уровень Единым полем. Чем шире ваше сознание — и ваша способность осознавать, — тем глубже вы можете проникнуть в это поле, и тем крупнее будет ваша добыча. Я практикую трансцендентальную медитацию [1] уже тридцать три года, и она занимает центральное место в моей работе режиссера и художника, а также во всех сферах моей жизни. Для меня медитация — это путь внутрь, в глубины, где я ищу крупную рыбу. В этой книге я хочу рассказать вам о некоторых путешествиях.

Когда я впервые услышал о медитации, меня это совершенно не заинтересовало. Мне даже не было любопытно. Казалось, это всего лишь пустая трата времени. Единственное, что меня привлекло, так это фраза: «Настоящее счастье находится внутри». «Но это же издевательство, — подумал я, — где находится это “внутри” и как туда попасть?» Однако что-то в этой фразе мне понравилось. И мне пришло в голову, что, возможно, медитация способна открыть этот путь «внутрь».

Я решил побольше узнать о медитации, выяснял кое-какие вопросы, присматривался к различным практикам. В это время мне позвонила сестра и сказала, что уже полгода занимается трансцендентальной медитацией. И я почувствовал в ее голосе нечто особенное. Перемену. Ощущение счастья. И тогда я подумал: «Вот то, что мне нужно».

Итак, в июле 1973 года я оказался в Центре трансцендентальной медитации в Лос-Анджелесе, где познакомился с женщиной-инструктором, которая мне сразу очень понравилась. Она была похожа на Дорис Дэй. [3] И она научила меня основам техники медитации. Я получил от нее мантру — соединение звука, вибрации и мысли. Причем для медитации важен был не смысл мантры, а особенное сочетание трех ее составляющих.

Для первой медитации инструктор привела меня в небольшую комнату. Я сел, закрыл глаза, начал произносить мантру и вдруг почувствовал, будто я в лифте с оборванным тросом. Бум! Я погрузился в абсолютное блаженство — я действительно был «внутри». Затем инструктор сказала: «Пора. Уже прошло двадцать минут». И я воскликнул: «Что?! Уже двадцать минут?!» — «Тс-с, тише, — ответила она. — Другие тоже медитируют». Удивительно, что все ощущения казались мне очень знакомыми, но в то же время совершенно новыми и на редкость сильными. И тогда я решил, что слово «уникальный» приберегу именно для этого опыта.

Медитация растворяет вас в океане чистого разума, чистого знания. Но этот океан вам знаком, он — это вы и есть. И вы наполняетесь чувством полного счастья — не наркотическим опьянением, а неповторимой красотой.

С тех пор я ни разу за тридцать три года не пропустил медитацию. Я выделяю для нее время утром и после ужина, каждый раз по двадцать минут. Затем продолжаю заниматься обычными ежедневными делами. И я стал замечать, что мне все больше и больше нравится то, чем я занимаюсь. Обостряется интуиция. Растет удовольствие от жизни, а негатива становится меньше.

В тот период, когда я начал заниматься медитацией, меня одолевали страхи и тревоги. Я был подавленным и нервным. И часто срывал свой гнев на моей первой жене.

Спустя две недели после начала моих занятий она как-то подошла и спросила: «Что происходит?» Я немного помолчал, а затем уточнил, что она имеет в виду. «Твоя злость — куда она делась?»

А ведь я даже не заметил, что она исчезла.

Я придумал название для этого уныния и злости — «Удушающая резиновая клоунская маска негативности». Эта маска душит, а резина воняет. Но когда ты медитируешь и погружаешься внутрь, она постепенно тает. И лишь когда запах начинает исчезать, ты понимаешь, насколько же он был мерзким. В момент полного растворения маски ты обретаешь свободу.

Меланхолия, злость и депрессия хороши с точки зрения сюжета, но для художника или режиссера они совершенно разрушительны. Они зажимают творчество в тиски. И если вы оказались в этих тисках, то вам не хватит сил даже вставать по утрам, что уж говорить о порыве вдохновения и ярких идеях. Для творчества нужна ясность видения. Надо уметь улавливать идеи.

Я родился на северо-западе Америки и рос обычным ребенком. Мой отец был научным сотрудником в Министерстве сельского хозяйства и занимался исследованием лесов. Поэтому я много времени проводил на природе. А что может быть волшебнее лесов для маленького мальчика? Я жил в небольшом городке, и мой мир ограничивался парой ближайших кварталов. Здесь протекала вся моя жизнь. Все, о чем я мечтал, и все мои друзья существовали в этом крохотном мирке. Но для меня он был целой вселенной, необъятной и полной волшебства. И у меня было вдоволь свободного времени, чтобы мечтать и общаться с друзьями.

Я любил рисовать карандашом и красками. Но мне почему-то казалось, что когда человек взрослеет, рисование всегда кончается, и начинаются по-настоящему серьезные дела. Когда я учился в девятом классе, моя семья переехала в Александрию, штат Вирджиния. Как-то вечером на лужайке перед домом своей подружки я познакомился с парнем по имени Тоби Килер. Мы разговорились, и он сказал, что его отец — художник. Сначала я подумал, что он, должно быть, маляр, который красит дома. Но чем дальше, тем больше я убеждался, что отец Тоби занимается именно изобразительным искусством.