Поймай меня, если сможешь
Шрифт:
Разве что гнев. Она была взбешена, что он готов был убить ее из-за какой-то торговой сделки.
Как смел он приравнять ее жизнь к какой-то, пусть и значительной, сумме денег? Абби металась по комнате от окна к кровати и обратно.
Тэннер развалился в кресле и молча наблюдал за ней. Он упал в него десять минут назад, сразу по возвращении с последнего визита в полицейский участок. Теперь он полулежал, вытянув длинные ноги так, что ей приходилось все время перешагивать через них на пути к окну и обратно.
Он надеялся, что она не споткнется о его ноги и не грохнется на пол. После двух дней бесконечных бесед с различными представителями властей
Два дня, и все, наконец, закончилось. Тэннер понимал, что все могло сложиться гораздо хуже. Благодаря Рори последние детали этого дела сегодня были обсуждены, и отныне ничто не мешало им покинуть Корк.
Перед расставанием Рори пригласил их к себе в гости в Балликасл встретиться с его женой Кейт. Тэннер и Абби с радостью приняли его приглашение. Однако сначала, как объяснил Тэннер своему кузену, они задержатся здесь на пару дней и поездят по окрестностям. Слишком давно он не бывал на земле своих предков и хотел без всякой спешки насладиться ее красотой.
У него было еще одно практическое соображение: он надеялся, что к тому времени, как они доберутся до Северной Ирландии, Абби наконец сможет успокоиться после испытанного потрясения и придет в себя. Его беспокоило состояние Абигейл, хотя ей не снились кошмары, в которых повторялась бы сцена смерти, она не занималась бесконечным самоанализом, не было у нее приступов непонятного страха. Абби не плакала и не вздрагивала при малейшем шуме, она вообще никак не проявляла своих эмоций.
Когда два дня назад они с Рори нашли ее, визжавшую и скорчившуюся от страха на Ступенях Желания, ему и в голову не могло прийти, что вскоре она будет вспоминать эти события не с ужасом, а со злостью. Тэннер подумал, что, пожалуй, именно такой реакции следовало ожидать от его непредсказуемой Абби. Во всяком случае, Рори этому вовсе не удивился. Он указал, что злость является чуть ли не самой здоровой реакцией, какая могла у нее быть, и вполне соответствует ее сильному характеру.
Тэннер наблюдал из-под полуопущенных век ее метания и понимал, что должен каким-то образом дать ей выплеснуть переполняющие ее эмоции.
— Если ты не изменишь маршрут, то скоро протопчешь на ковре тропинку.
Она, казалось бы, послушалась его… и стала ходить по тому же маршруту.
— Меня бесит, что он заплатил кому-то, чтоб меня убили.
— Вообще-то он уплатил им, чтобы они тебя немного покалечили. Убийство он приберег для себя.
— Я могла бы сломать себе шею, когда свалилась с лестницы в отеле, — пробурчала она и обхватила себя руками так, что блузка соблазнительно обтянула грудь.
— Просто ты злишься оттого, что он им мало за тебя предложил. Не волнуйся, Абби. Цена работы, вероятно, зависит от сложности исполнения, а не ценности объекта покушения.
Уголки рта Абигейл дернулись вверх в подобии улыбки впервые за эти дни.
— Надеюсь, ты не намекаешь на то, что меня слишком легко убрать?
— Как тебе пришло в голову подобное, Абби, — пробормотал он. — Йошимото теперь всю вечность будет сожалеть, что не знал, с кем связался.
— Если б он принял мой отказ, ничего бы этого вообще не случилось. Глупый, тупой болван.
Глаза Тэннера не могли оторваться от ее вздымающейся от гнева груди, так что он лишь воображал, как пылают возмущением ее щеки. У него не осталось сил беспокоиться по поводу ее эмоционального состояния, когда можно наблюдать другие, более привлекательные стороны ее… натуры.
Он стал думать об этом невидимом клочке кружев и атласа, потом переключился на размышления о шелковых трусиках под шерстяной юбкой, доходящей до середины икр.
Еще он представил себе, как приятно провести рукой по ее телу, ощущая под пальцами гладкую ткань. Будет ли она реагировать на его прикосновения столь же бурно, как вчера, когда он раздел ее догола и потерся о нее одетым, касаясь нежной кожи мягкими от многочисленных стирок джинсами и тончайшей шерстью кашемирового пуловера?
Тэннер ощутил мощный прилив желания и бешеную пульсацию крови в паху, вспомнив ее дикую, самозабвенную пылкость, когда он прижал ее всем телом к стене и так, стоя, овладел ею. Тэннер подумал, что после дня, проведенного в полиции, Абби кинется в ванную, чтобы по обыкновению полежать в горячей воде, едва они войдут в номер. Он был готов подождать, пока она расслабится, пока горячая вода унесет из ее тела дневные испытания до того, как он ее коснется, чтобы пробудить иное напряжение, иной огонь.
Вместо этого она поцеловала его, едва он закрыл дверь, долгим чувственным поцелуем, от которого все его добрые намерения как ветром сдуло, и их закружило в вихре страсти.
Что-то изменилось в их отношениях, и Тэннер вдруг осознал, что страсть Абби стала менее отчаянной, менее одержимой, чем раньше. Взгляд его перешел на юбку, подол которой касался при ходьбе края ее мягких кожаных сапожек, и улыбнулся, припомнив, как она утром надевала этот наряд.
Они спешили, опаздывая из-за того, что ночью много раз занимались любовью, а внизу их ждал детектив, чтобы проводить в полицейский участок. Тэннеру казалось, что он в камере пыток или где-нибудь похуже: находиться в одной комнате с полураздетой Абби, смотреть, не имея возможности коснуться, зная, что пройдут часы, прежде чем он сможет что-то сделать с отвердевшей плотью под «молнией» своих джинсов.
Сначала она бегала между ванной и спальней в трусиках и лифчике, но если от этого ему было плохо, то еще хуже стало, когда Абби натянула чулки… После этого, ничего больше не надевая, она восемь минут и двадцать одну секунду причесывала волосы и наносила макияж.
Он решил, что пришло спасение, когда она наконец оделась. Затем настала пора сапог, весьма безобидных на вид — на низком каблуке, узких и высоких.
Но его чуть не парализовало, когда он наблюдал ее борьбу с плотно облегающим икру до колена голенищем. Просунув пальцы в петли вверху сапог, Абби тянула их вверх, юбка задралась, продемонстрировав полоску белой кожи выше чулок. Наконец она одернула юбку и подоткнула ее под себя, чтобы не мешала, и Тэннеру не пришлось удовлетвориться случайным проблеском тела. Теперь он видел ее бедра до края трусиков….
Ему хотелось опуститься на колени, здесь и сейчас. Он жаждал провести руками по мягкой коже сапог, по скользкому нейлону чулок, пока не почувствует под ладонями бархатистую плоть ее ляжек и шелковистый атлас трусиков.
Весь день он мечтал об этом. Абби что-то сказала, он лишь промычал в ответ нечто невнятное, не желая упускать картину, нарисованную в своем воображении.
— Тэннер, ты меня не слушаешь! — Она круто обернулась и замерла, глядя на него сверху вниз.
С видимым усилием он медленно поднял тяжелые веки и посмотрел ей в лицо.